Михаил Палев - Повелитель прошлого

– Вот как? – удивился я.

– Именно так. Поэтому я прошу вас как можно скорее устроить мне встречу с господином Тавровым. Я хочу нанять его для скорейшего решения вопроса с этим наглым шантажистом. Думаю, что это не займет много времени, поскольку налицо недоразумение, – высказала уверенность Валерия.

Я лично этой уверенности не разделял: ну не из пальца же высосал свои претензии шантажист! Значит, он располагает какими-то фактами.

– Валерия! – осторожно сказал я. – У меня нет оснований сомневаться в ваших словах, но неизвестный вам шантажист наверняка действует на основе имеющихся у него фактов. Вы уверены, что не имеете никакого отношения к исчезновению этой самой статуи?

– Я не подозревала о ее существовании до тех пор, пока этот козел не позвонил мне! – с досадой воскликнула Валерия.

Хм… Я не считаю себя тонким психологом, но похоже, что Валерия была вполне искренна.

– Хорошо! Я сегодня же свяжусь с Тавровым, чтобы не позднее завтрашнего дня вы смогли переговорить с ним, – пообещал я.

– Замечательно! – воскликнула Валерия и придвинулась ко мне, добавив доверительным тоном: – Мне очень хотелось бы, чтобы вы, Мечислав, тоже приняли активное участие в этом деле… гарантирую вам персональное вознаграждение.

При этом строгая офисная юбка, до этого почти прикрывавшая колени, от ее скользящего движения вдруг съехала сантиметров на тридцать вверх, а расстегнутая на две верхние пуговицы блузка явила передо мной то, что, по идее, должна была скрывать. Я на мгновенье ощутил замешательство, но тут перехватил ледяной взгляд «а-ля фюрер» и немедленно пришел в себя.

– Спасибо, Валерия! – отозвался я, торопливо вставая. – Обещаю, что я… э-э… приму посильное участие в этом деле.

– Не забудьте: у нас в распоряжении осталась неделя, – напомнила Валерия.

Я покинул кафешку почти сразу за Валерией. Сдержав обещание, я немедленно позвонил Таврову и рассказал о перспективной клиентке.

– Шантаж? – переспросил Тавров, и я явственно представил, как он недовольно морщится: больше дел о шантаже Тавров не любил только дела о супружеских изменах.

– Зато платежеспособна, – подчеркнул я. – У нее одна серьга стоит больше, чем ваш автомобиль.

– Хорошо, давай завтра в двенадцать, – согласился Тавров. – И сам приезжай, раз ты ее бывшего мужа знал.

– Обязательно! – заверил я. Затем позвонил Валерии и сообщил о назначенной встрече.

– А вы человек дела, Мечислав! – похвалила Валерия. – Извините, но не ожидала. Спасибо! Надеюсь, что вы и в дальнейшем будете так же энергичны.

Хм… Что она имела в виду? Ладно, там разберемся.

Честно говоря, дело было вовсе не в том, что я когда-то знал Сашку Гардина. Я предпочел утаить от Валерии кое-какую информацию. Пока утаить, поскольку сам только что вспомнил о ней и хотел убедиться, что она действительно представляет хоть какую-то ценность.

Сашку Гардина я знал со студенческих времен. Учились мы в разных институтах: я в Московском авиационном, а он в Физико-техническом. Познакомились же мы в общежитии географического факультета Московского университета.

Дело в том, что обычные для советских студентов начала восьмидесятых годов пьянки было удобнее проводить не в общаге альма-матер, а на нейтральной территории. Блюдущие нравственность студентов студенческие «оперативные отряды народной дружины» периодически проводили внезапные проверки в студенческих общежитиях, и организаторам «пьянок», – а под «пьянки» подпадали любые мероприятия, во время коих на столе появлялась хоть одна бутылка вина, – грозило серьезное наказание: от строгого выговора с занесением в учетную карточку комсомольца до отчисления из института. Но это касалось только «своих» студентов. Если сотрудники оперотряда, к примеру, обнаруживали в туалете общаги вдрабадан пьяного студента, то первым делом проверяли его студенческий билет. В случае если это оказывался студент другого учебного заведения, то его оставляли там, где нашли: с такой находкой хлопот больше, поскольку надо вызывать наряд милиции, который и оформит официальный протокол о «нарушении общественного порядка». А кому нужна лишняя морока? Куда как проще со «своими»: изымаешь студенческий билет, передаешь с сопроводительным письмом в деканат и получаешь заслуженную благодарность от комитета комсомола института, а самое главное – прошение о преимущественном назначении стипендии или, в случае необходимости, прошение о продлении сессии. Озабоченное воспитанием студенчества руководство учебного заведения неизменно положительно реагировало на такие бумаги, так что рвение комсомольских оперативников было вполне понятно. Но «чужие» студенты руководство не интересовали и потому для увеселений общаги чужого института были куда как безопаснее. Именно по этой причине и сошлись наши с Гардиным пути-дорожки в общаге МГУ.