Анатолий Ромов - Декамерон по-русски

— Хорошо. — Сложив листок вчетверо и присовокупив к нему чек, он спрятал бумаги в карман куртки. — Вы так просите, что я не могу вам отказать.

— И не надо. Теперь, когда вы взяли этот листок и чек, у меня наверняка станет спокойней на душе. Вы понимаете меня, Пол?

— Понимаю. Хорошо, Эвелин. Обещаю сделать все, чтобы беспристрастно довести расследование до конца.

Эвелин смотрела на него, ничего не говоря и улыбаясь. Помедлив, он спросил:

— Я вам еще нужен?

— Нет. Идемте, я провожу вас до двери.

Когда он вышел на лестничную площадку, миссис Халлоуэй сказала:

— Всего доброго, Пол. Прошлый раз я протянула вам на прощание руку и вы ее поцеловали. Не скрою, мне было очень приятно. Но потом я подумала, что этот поцелуй, поцелуй моей руки, такой, какая она у меня сейчас, вряд ли доставил вам удовольствие. Поэтому сейчас я просто желаю вам удачи.

Мгновение поколебавшись, он сказал:

— Мне было приятно поцеловать вашу руку, Эвелин.

— Нет, вы обманываете. Но уверяю вас, когда я была молодой, все было иначе. — С этими словами она закрыла дверь.

Из Шелтауна в Вашингтон его довез на своей машине Бобби Найт.

В терминал внутренних линий Вашингтонского национального аэропорта он вошел в пять вечера. Взяв билет на самолет, вылетающий в Нью-Йорк через два часа, прошел в зал ожидания. Уселся в кресло, достал телефон и набрал номер Джона.

Джон ответил сразу:

— Хэлло?

— Джон, это Пол. Ты сейчас где?

— На Нантакете, в поместье. А ты где?

— В Вашингтонском национальном аэропорту, жду самолет в Нью-Йорк.

— С мадам поговорил?

— Поговорил.

— Что она?

— Расскажу, когда встретимся. Что у тебя?

— Пол, почерк Джорджа сверять не потребовалось, он подтвердил, что это его записка и что письма доставил он. Подпись Инны я отдал в графологическую лабораторию, а также проверил на компьютере сам. Ответа из лаборатории я еще не получил, но моя сверка показала: это ее подпись.

— Про Инну что-нибудь слышно?

— Пол, тут дело такое… Я опросил с ее фотографией в руках команды двух паромов, контролеров, работников пристани, а также нескольких пассажиров, переправлявшихся на паромах в Хаянис в воскресенье, — ее никто не видел. Но в Сиасконсете я в конце концов нашел двух человек, которые видели, что в воскресенье примерно в пять вечера к центральному причалу Сиасконсета подошла большая океанская яхта «Амазонка». Она пришвартовалась у пирса, после чего на ее борт перешла молодая женщина с чемоданом в руке.

— Это была Инна?

— Теоретически да, это была Инна. Но когда я показал этим двоим ее фото, они сказали, что не уверены, что это была Инна. Они находились довольно далеко от яхты и лицо женщины не рассмотрели.

— Ты спросил у них, где была в это время белая «тойота-королла»?

— Спросил. Оба утверждали, что в момент, когда женщина переходила на яхту, «тойота-королла» стояла в стороне, довольно далеко от того места, где пришвартовалась яхта.

— Как была одета эта женщина, эти двое видели?

— Видели. На ней была черная юбка средней длины, белая рубашка и черная бейсбольная шапочка.

— Кто-нибудь видел, как была одета Инна, когда она в воскресенье выехала из поместья?

— В том-то и дело, что нет. Инна выехала из поместья, никого не предупредив.

— Понятно. Что было дальше с яхтой «Амазонка»?

— Яхта простояла у причала не больше двадцати минут и вскоре после того, как на борт поднялась женщина, отдала швартовы и ушла в океан.

— Кто отдавал швартовы, эти двое видели?

— Видели со спины. Это был загорелый молодой мужчина, голый по пояс, в джинсах, с длинными волосами до плеч. Лицо его они не рассмотрели.

— Лицо и не нужно. Это был Джейсон.

— Я тоже подумал, что это был Джейсон Халлоуэй, шурин Инны. Ведь его яхта называется «Амазонка», так ведь?

— Да. Нет сомнения, что женщина, перешедшая на яхту, — Инна. Ты все сделал на Нантакете?

— Все. Сейчас буду добираться до Нью-Йорка. Когда вылетает твой самолет?

— Через полтора часа.

— Понял. В Нью-Йорке мы будем примерно в одно и то же время. Если приедешь раньше, ключи у портье, бери их и заходи в квартиру.

— Хорошо.

В холл дома номер 21 на Западной Восемьдесят шестой улице Манхэттена, где жил Джон, Молчанов вошел в половине девятого вечера. Портье-латиноамериканец, узнав его, улыбнулся:

— Добрый вечер, сэр.

— Добрый вечер, Мануэль.

— Давно не были у нас.

— Давно, почти год. Как дела?

— Все по-старому. Я работаю, значит, дела идут хорошо.