Дарья Калинина - Шутки старых дев

Светланы дома у Леши не оказалось, вот и строй после этого планы по выведению этой особы на чистую воду. Она даже не пожелала присутствовать при том, как мы красочно описывали нашу беседу с майором.

– А мне целое утро звонят, – с грустью проговорил Лешка, когда мы выдохлись.

– Ну и что тут такого? – удивилась я. – Хорошо, что люди тебя не забывают.

– Очень странно они свое внимание проявляют, – проворчал Лешка. – Звонят, молчат и слушают, как я ору в трубку: «Алле! Алле!» По-вашему, это забавно?

– А может, у них не соединяется, – предположила Инка.

Леше такая мысль в голову раньше не приходила, и теперь он вплотную занялся ее обдумыванием.

– Вообще-то верно, – заявил он после десятиминутного молчания. – Никаких посторонних шумов в трубке слышно не было. Ну знаете, магнитофоны или чей-нибудь глупый смех.

– Или тяжелое дыхание, – подхватила я.

– Вот-вот! – обрадовался Лешка, но в этот момент зазвонил телефон, и мы не успели толком обсудить, какие еще бывают шумы, когда молчат в трубку.

– В этот раз точно соединилось, – возмущался Лешка. – Но разве это можно назвать разговором? Какая-то женщина спросила: «Ты один?» Я сказал «да», и она тут же повесила трубку.

– А зачем ты ее обманул? – удивились мы с Инкой.

Лешка немного помялся, но потом признался:

– Ну, я подумал, что так она будет чувствовать себя более раскованной,

– Тоже мне, знаток женской души, – фыркнула Инка. – В следующий раз говори правду.

Пообещать этого Леша не успел, потому что в дверь позвонили.

– Светланка вернулась! – радостно завопил Леша и помчался открывать, а мы остались в комнате и принялись прислушиваться к звукам из прихожей.

К нашему удивлению, никаких чмокающих звуков и слюнявых заверений в том, что они оба смертельно скучали и просто не выжили бы, если бы провели без любимого (любимой) хоть одну лишнюю минутку, не последовало. Вместо этого послышалось Лешино ворчание. Квартира была слишком велика для того, чтобы мы могли разобрать, что он говорит. Но было совершенно очевидно, что он разговаривал не со Светланой.

– Кто это пожаловал? – удивилась я.

– Сейчас узнаем, – сказала Инка, проворно опускаясь на пол и заползая под диван. – Давай сюда! – сказала она мне. – Здесь почти не пыльно.

Я попалась на эту удочку и заползла к Инке. Но тут же горько пожалела о своей поспешности, наши с Инкой понятия о том, пыльно или не пыльно, явно сильно расходились. На мой взгляд, под диваном не мешало бы сделать основательную влажную уборку перед тем, как туда забираться.

– Что за шутки? – рассвирепела я и сделала попытку выбраться, но Инка вцепилась в меня, как клещ.

– Стой! – зашипела она. – Совсем сдурела, куда ты собралась? Мозги у тебя отказали, что ли? Мы же тут никому не помешаем, пусть себе разговаривают. Мы их своим видом стеснять не будем, они и разоткровенничаются.

– Кто тут будет разговаривать? – спросила я, продолжая делать безуспешные попытки выбраться из-под дивана. – С чего ты взяла, что в дверь звонил кто-то чужой, а не Лешкин папаша пожаловал? А звонил, может, потому, что ключи дома забыл.

– Ну, если он разговаривает со своим сыном женским голосом, то я извинюсь и вылезу из-под дивана первой. А потом уведу их обоих из комнаты, чтобы ты смогла без всяких помех тоже выбраться, – успокоила меня Инка.

– Даже если у Лешки гости, то почему он поведет их именно в эту комнату? – оставив всякие попытки спастись, поинтересовалась я. – И неужели он не удивится, не найдя нас в комнате?

– Да он забыл о нашем существовании через три секунды после того, как вышел из комнаты, – прошипела Инка. – И заткнись ты, ради бога, со своими вопросами, они уже сюда идут.

Инка оказалась права, никогда бы не подумала, что у нее такой острый слух. Сама я приближающиеся шаги не расслышала, так увлеклась спором с Инкой. В комнату вошли четыре ноги. Две из них принадлежали Лешке, а две другие были обуты в чудовищно стоптанные черные ботинки, которые тем не менее были обуты на женские ноги и которые так поразили мою маму, когда она увидала их на Любе.

– Мне необходимо поговорить с тобой, Леша, – сказал женский голос, наверное, не в первый раз, потому что Лешка выразил некоторое нетерпение. – Это мой долг перед твоей матерью... она была бы мне благодарна.

Лешка тем временем угнездился в кресле, и в поле моего зрения оказались не только его кроссовки, но и джинсы почти до колена. Тетка же сесть не пожелала, а продолжала расхаживать по комнате взад и вперед. Делом этим она всерьез увлеклась, останавливаться не собиралась, а время шло.