Эдриан Маккинти - Невидимая река

— Что?

— Джон, очнись, наконец, и просто делай, что я говорю, понял?

— Ладно, — угрюмо согласился он.

Мы побежали по бетонному коридору пожарного выхода. Попали в боковой холл. Растения в горшках, бетонные стены, выкрашенные в зеленый цвет, зеркало, какое-то объявление насчет мусора, людей мы не встретили. Мы ринулись через дверь на улицу, залитую солнцем.

Чернокожий малый преградил нам путь. Высокий, в шортах, кроссовках, серая футболка в пятнах от пота, на груди написано «Армия США». Он тут бегал трусцой неподалеку, увидел, что происходит, и подошел к зданию, чтобы задержать преступников или кого угодно, кто будет выходить.

— Рог favor, senor, muy urgente, es tarde (Пожалуйста, сеньор, я очень тороплюсь), — начал было я и попытался просочиться мимо него.

— Никто не выходит из здания до появления полиции, — сказал он.

Джон попробовал протолкнуться позади него, но солдат тут же прижал его к земле своей огромной ручищей. Чистой воды насилие в духе «Поссе комитатус», 15 15 «Поссе комитатус» — название секретной полувоенной ультраправой организации, члены которой не платят федеральные налоги, так как считают налогообложение нарушением гражданских свобод. но сейчас было не самое подходящее время качать права. Джон, все еще находясь на земле, извернулся и провел подсечку. Солдат рухнул, как груда кирпичей, а я, дабы окончательно его вырубить, двинул ему ногой по голове с такой силой, что чуть не сломал ему шею.

Надоедливый ублюдок. Я помог Джону подняться. Мы не знали, в какую сторону бежать. На восток — улицы, на запад — парк. Вдалеке показалась, быстро приближаясь, полицейская машина. Это обстоятельство мигом все решило. Мы двинули к парку. Вокруг тела упавшего уже собралась толпа, человек двадцать.

Мы двигались с тем спокойствием, на какое только были способны. Прошли футов пятьдесят.

— А где те двое? — вдруг выкрикнул кто-то.

Джон рванул с места. Я за ним.

Шесть лет я оттрубил полицейским в ольстерском полицейском управлении (считавшемся одним из лидеров по количеству смертельных исходов на Западе), ни разу ни в кого не стрелял, и в меня никогда не стреляли. Опасные ситуации случались по моей же вине — пять штрафов за плечами. Никаких пушек. Никакой крови. А тут…

Мы пробежали уже половину парка, когда услышали крики полицейских:

— Ни с места! Полиция! Остановитесь, или мы откроем огонь!

Небо как вода в бассейне, такое же голубое. Трава цвета грязной меди. Температура плюс девяносто два по Фаренгейту. Мои легкие уже на пределе. В глазах вспышки яркого света. Впереди простор к западу до самого горизонта. Зеленые подножия холмов, синие горы, за ними еще гряды гор. Здоровенная гора посередине с острой вершиной и изрезанными краями пурпурного оттенка. Красота. На одной из гор пятна снега, оставшиеся с того злополучного дня, когда случились метель и убийство Виктории Патавасти.

Мы одолели еще ярдов пятьдесят, несясь мимо сосен и некоего подобия открытой летней эстрады. Людей навстречу попалось немного. Впереди нас бежал человек, но он был в наушниках и не слышал криков полицейских.

Парк кончился.

Я оглянулся.

Трое копов в рыжевато-коричневой форме. Пушки наготове. Двое — жирдяи, один худощавый постарше, в семидесяти ярдах от нас, но несутся как гончие.

Джон помчался по траве под уклон к выходу из парка, в сторону Шестой улицы, я кинулся следом. Со всех сторон выли сирены. Нетрудно было догадаться, что это по наши души. Я поскользнулся в луже воды, натекшей из неисправного разбрызгивателя, и меня занесло у фасада какого-то здания, а Джон, оглянувшись посмотреть, что стряслось, налетел на пожилого человека, державшего на руках скотч-терьера. Все трое попадали в разные стороны. Я поднял Джона на ноги. Собака вцепилась в него зубами.

— Черт! — завопил Джон, пытаясь отделаться от злосчастной шавки.

Пожилой хозяин собаки начал что-то орать по-русски.

Я схватил псину за задние лапы и отшвырнул на несколько футов. Старик, матерясь, побежал за ней.

— Вперед! — подбодрил я Джона.

Мы выбежали на улицу между массивными высотками кондоминиумов и несколькими внушительных размеров частными домами с высокими, увитыми плющом стенами и железными оградами. Через такое не перелезешь.

— Эй, вы! — крикнул кто-то позади нас.

Джон обернулся.

— Беги, урод! — пропыхтел я.

Мы бросились бежать по тротуару. И вдруг швейцар перед входом в шикарный кондоминиум выставил вперед руку. То ли он хотел остановить нас, то ли поймать такси, то ли узнать, идет ли дождь — понятия не имею.