Эдриан Маккинти - Невидимая река

— Это чудесно, дорогой. — Амбер поцеловала его в губы. Он ответил тем же, и я предпочел отойти на задний план. Еще ни разу я не видел, чтобы Амбер целовала Чарльза в офисе. В чьем-либо присутствии. Может, она просто была рада за него, а может, это все из-за меня. Мне хотелось прикончить ублюдка. Убийцу бедных девочек. И его сообщницу заодно.

— Все это благодаря тебе, дорогая, — говорил Чарльз.

— Нет, милый, это все ты, ты сам очень постарался, — отвечала Амбер.

— Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — произнесла она в тот момент, когда я уже покидал комнату для совещаний. Во мне все клокотало. Хотелось ото всех скрыться. В главном офисе Роберт, найдя кусачки для сигар, предлагал всем желающим ими воспользоваться. Они с Эйбом демонстративно курили под табличкой «Не курить». Я пошел в уборную, наполнил раковину, окунул туда голову и долго держал ее в воде.

Долгий, тупой день, подготовка конвертов.

Вечером мы снова поехали в Колорадо-Спрингс. Роберт, Эйб и Стив Вест в фургоне, Чарльз и Амбер остались дома. Амбер все еще не очень хорошо себя чувствовала. Роберт за главного. Подобно большинству слабаков, он держался вызывающе.

Набрав достаточное количество человек, я пошел искать Роберта. Хотел спросить у него кое о чем. Он был рад меня видеть, дело у него не особо ладилось.

— Роберт, я каждый дом обошел дважды, уломал пятнадцать человек и решил составить кому-нибудь компанию. Ты первый, кого я повстречал.

— Пятнадцать новых членов, неплохо, очень даже. Чарльз б-будет доволен.

Я помог Роберту и обошел несколько домов вместо него. Между делом мы говорили о плачевном состоянии его сада и о том, как хорошо идут дела у ОЗПА. Наконец я сменил тему разговора: два-три вводных вопроса, и я перешел к тому, что меня интересовало.

— Ты знаешь, я волнуюсь за наших девушек, взять хотя бы Амбер: одна, сама по себе, ходит по домам, никогда не знаешь, кто там может оказаться внутри, один раз я постучал, и мне открыл дедуля с заряженным пистолетом наготове. Или, мало ли, злые собаки. Может, все-таки принять какие-то меры предосторожности?

— Амбер? О, не волнуйся за нее, она сможет за себя постоять. К-коричневый пояс по какому-то там виду боевых искусств.

— Все равно от пистолета это не защитит. Тот чувак, который пристал ко мне как-то ночью, думал, что он Джеймс Бонд, и у него был вальтер.

— Э-э-э… вроде бы Чарльз выдал Амбер п-пистолет, когда она переехала в Колорадо, здесь законы об оружии крайне либеральные, не то что в Бостоне, даже у нас с Чарльзом имеется у каждого п-по винтовке, правда, стрелять мы не умеем. Отец пытался однажды взять нас на охоту, это был ужас, мы оба плакали. Нас же вышибли со службы подготовки офицеров запаса, я тебе говорил…

— Да, ты рассказывал. Так значит, у Амбер есть пистолет?

— Не знаю, носит ли она его с собой, вообще должна, у нее пистолет двадцать второго калибра.

— Двадцать второго?

— Да. Ручная работа, Чарльз заказал его в Италии. Инкрустирован золотом — произведение искусства. С инициалами их обоих. «Беретта», насколько я помню. В общем, я не очень-то интересовался. Нас с Чарльзом учили стрелять из винтовок. Это совсем другое дело. Мы состоим в национальной стрелковой ассоциации, это необходимо, если намереваешься вертеться среди солидных людей из республиканцев. И, кстати, держи язык за зубами насчет шестого августа, Алекс. Считаные недели остались, смотри — ни-ни.

Я улыбнулся, заговорил про национальную стрелковую ассоциацию и охоту, снова свернул на погоду…

Так все же убил Чарльз Викторию из пистолета двадцать второго калибра или нет? Велела ли Амбер выкинуть после этого пистолет в ближайшую речку — Черри-Крик? Если так, то сейчас его отнесло уже в Миссисипи, чтоб мне пусто было.

Наш разговор перешел на политику, ОЗПА и еще что-то такое, и больше Роберт в откровения не пускался.

Потом мы встретились с остальными, по пути заехали в пиццерию и вернулись домой.

Колфакс-авеню. Мой дом. Добравшись до третьего этажа, я так устал, что остановился отдышаться.

На ватных ногах преодолел еще два пролета.

Открыл дверь квартиры, вошел. Все, чего мне сейчас хотелось, — это спать, но тут я услышал Джона и Эрию, которые трахались в моей комнате. Вот черт, он вообще думает, что творит? Я уже собирался пойти и вышвырнуть его из комнаты, однако что-то меня остановило. С чего мне вмешиваться, какое мое дело? Зависать у нее они не могут из-за домашних, на раздвижной кровати в гостиной им едва ли удобно. Джон имел полное право воспользоваться спальней. Я вздохнул. Но если я уступлю сегодня, дальше это войдет в норму, и моя прохладная комната будет в их распоряжении до конца лета. Я упал на диван и стал прислушиваться. Они не разговаривали, не буйствовали, они просто вдохновенно, с удовольствием занимались любовью. Медленно и прекрасно, как могут наслаждаться друг другом только люди, безумно обожающие друг друга. А когда у меня был последний раз? Прошлой ночью? Не помню.