Аркадий Карасик - Таежный гнус

Серафим сейчас походил на опорожненный от воздуха воздушный шарик. Даже всегда выпученная грудь вжалась, арбузообразный живот опал, плечи опустились, колени подрагивают. От него, действительно, несет сортирными запахами.

А вот Гранд держится молодцом! Ногу закинул на ногу, высоко поднял красивую голову, в глазах вспыхивают и гаснут насмешливые огоньки, губы кривятся в ехидной улыбке. Дескать, думаешь подмял меня, мент? Ничего подобного - с помощью всемогущего отца-академика выкручусь, вывернусь и сполна расплачусь за теперяшнее унижение. Точно так же, как уже расплатился с твоим дружком, прокурором, его жинкой и с местными недоносками, позволившими себе грубость и хамство.

Добято, не отрываясь, смотрел ему в лицо. Но видел он не наглого бандюгу, не вонючего убийцу - истерзанного пытками Николая, растрелянных его жену и детей. Из глубины души к горлу подкатился комок ненависти. Казалось, он вот-вот разрастется и прервет и без того затрудненное дыхание.

Освобожденная от веревок Александра потерла красные рубцы на запястьях, опустилась на колени рядом с Тарасиком, принялась пальцами и зубами развязывать туго затянутые узлы. Одновременно, не стыдясь окружающих, целовала руки сыщика, поливала их слезами.

Добято невежливо, даже грубо, отстранил прильнувшую к нему женщину, не отрывая цепкого взгляда от побледневшего Гранда, протянул руку к пистолету, который держал Михаил.

- Прекрати, Тарасик. Не надо. Есть суд...

- Я ему - и суд, и прокурор, и защитник, и палач, - хрипло проговорил сыщик. - Больно уж мы милосердны и законнопослушны. Пролитая маньяком кровь требует расплаты!... Ты так говоришь потому, что не видел растерзанные этим садистом жертвы: не только мужчин - женщин, детей. Суд, говоришь? Проведут психиатрическую экспертизу, отправят в дурдом, там, не без помощи всесильного отца-академика, "вылечат", возвратят домой. И снова - убийства, издевательства? Ну, нет, этого не будет! К тому же, этот мозгляк сам признался в убийстве капитана и в других преступлениях. Пора оборвать кровавый след, который тянется за ним.

- Ничего я не говорил, ни в чем не признавался! - негромко возразил Гранд. - Прекратите издеваться! Лучше дайте мне лекарство - оно в правом кармане, в коробочке.

- Сейчас будет тебе "лекарство". Сразу вылечишься!

- Опомнись, милый, - тихо прошептала Александра. - Не пачкай руки ядовитой кровью... Опомнись!

- Отойди... Михаил, дай оружие!

Поколебавшись, особист вложил в протянутую руку Тарасика пистолет.

- Встать, недоносок!

В лице Гранда - ни кровинки. Даже тонкие, самоуверенные губы усохли, потеряли свой природный цвет. Его покинула всегдашняя самоуверенность, её сменил животный страх. В жестком взгляде сыщика Убийца прочитал смертный приговор, который не смягчить, тем более, не отменить.

- Это беззаконие, - хрипло, без малейшего следа недавней бравады, прохрипел он. - Требую суда...

- Беззаконие, говоришь? А когда ты резал детей, издевался над беззащитноми женщинами, убивал заточкой пенсионера, стрелял в постового милиционера - все это было в рамках закона? На тебе столько трупов удивляюсь, как они тебя до сих пор в землю не вогнали. Придется сделать это мне!... Шагай на улицу, подонок, двигай ходулями! Сейчас я отстрелю тебе обе ноги, как ты сделал с Николаем, потом - член, которым ты насиловал малолетних девочек. А уж потом, когда ты вволю поорешь, ворочаясь в крови...

Сыщик знал: так он не поступит. Максимум - выстрелит в лоб, между выцветших от страха глаз. Но надо же рассосать сгусток ненависти, перекрывший ему дыхание.

В комнате - похоронная тишина. Только натужно кашляет успокоившийся ротный старшина да что-то бормочет бледный до синевы прапорщик.

И вдруг Добято опомнился. Нет, в нем заговорили не жалость или профессиональный долг, он неожиданно вспомнил о жалельщиках и покровителях Убийцы. Вдруг Гранд знает их? Убьет его мститель - они продолжат вершить темные свои делишки, спасая ещё одного - одного ли? - кровавого маньяка. Естественно, не безвозмездно, за солидную плату, которую выделяют доброхоты. Типа отца маньяка, профессора и академика.

Сыщик отдал пистолет особисту.

- Веди его сам. Боюсь, не выдержу. Гляди, не упусти - скользкая это тварь, будто ядовитая змея. Да и за Серафимом пригляди - поганка из той же породы... Пошли, Сашенька, собираться... Ведь ты поедешь со мной?

Будто по волшебству, Тарасик позабыл о желании рассчитаться с Убийцей, из головы испарились мысли о том, что в Москве его ожидает законная, ещё не разведенная, супруга, что он уже немолод.