Джон Карр - Потерянная виселица (= Тень убийства)

- Я вам скажу кое-что,- прохрипел египтянин.- Слушайте, вы... вы...давился он словами, тыча в детектива пальцем.- Богом клянусь, вы меня не увезете! Знаете почему? Знаете? Меня чем-то тут опоили. Да! Меня связали. Да! Но вы знаете, что я сделал? Пока полоумный был тут, я почти освободился. Слышали, как я стучал? Слышали, как закинул веревку на дверь?.. Стук объяснился, но мы никакого внимания на это не обратили, глядя, как он задыхается, слушая его слова:

- Прежде чем убийца пришел и снова меня одурманил, знаете, что я сделал? Заманил сюда парня. Посулил золотой слиток, если он принесет документ... фотографию, тайно снятую Грэффином, когда я убил де Лаватера...Английская речь египтянина становилась бессвязной, и он взял себя в руки.Посулил слиток золота, если он ее бросит в топку камина, где раскалял кочергу, чтобы меня пытать. И он это сделал... сделал! Аль-Мульк затрясся от смеха, с острой бородкой, дико растрепанными волосами, в запачканной рубашке...

- И теперь нет никаких доказательств! Я застрелил де Лаватера, а доказательств нет! Джека Кетча схватили... Теперь я свободен! Вы ничего не сможете доказать! Я свободен! Проклятие снято... Тут он вдруг что-то понял. На него снизошло фанатичное ослепительное озарение. - Проклятие,пробормотал аль-Мульк,- проклятие не снято...- Всплеснул руками, победно пронзительно завопил: - Боги мертвы! Я их умертвил! Ра мертв! Анубис мертв! Мститель Сахмет мертв! Все боги моего народа мертвы, больше не будут меня преследовать! Умерли все боги Египта! Он вскочил на ноги, сверкая глазами, брызжа слюной, крича на Банколена, закружился в какой-то безумной пляске. И сделал шаг вперед, наступив на крышку люка в полу. Все произошло мгновенно. Он испустил единственный крик. Палка переломилась, передо мной на секунду мелькнули вскинувшиеся костлявые руки, отвисшая челюсть. Люк громко захлопнулся, балка дрогнула, аль-Мульк провалился на двадцать футов в нижнюю комнату. Лишним был даже хруст сломавшейся в проволочной петле шеи... В сверхъестественной тишине эхом еще раскатывался его крик. Мы с Толботом шагнули к краю. Аль-Мульк, обмякнув, раскачивался со свернутой на плечо головой, прямо над зеленой лампой. Под ним лежал на столе свински пьяный Грэффин, тускло отсвечивала его лысая голова. Мы с содроганием отвернулись, слыша в жуткой тишине тихие веселые мелодичные звуки. Банколен с улыбкой напевал какой-то мотивчик.