Уилл Адамс - Шифр Александра

— И что?

Николай обнял девушку левой рукой, а правой сделал широкий жест, предлагая полюбоваться открывшимся с вершины холма великолепным видом с голубеющим вдалеке Эгейским морем.

— Вы только взгляните на это, — с гордостью сказал он. — Македония. Какая впечатляющая картина, а?

— Да, — согласилась Джулия.

— Пердикка был человеком честным и благородным. Он бы смог защитить сына Александра и удержать империю под единой властью. И если бы Александр Четвертый обладал пусть десятой долей талантов и способностей своего отца, пророчество Аристандра могло бы сбыться.

— Вы сказали, что тело Александра увезли в Египет, — заметила она. — А ведь Египет потом еще долго оставался непокоренным, не так ли?

Николай рассмеялся. Девушка ему нравилась — хорошенькая и толковая.

— Так. Но посмотрите, что случилось дальше. Птолемеи оставались на троне до тех пор, пока должным образом почитали останки Александра. Но когда Птолемей Девятый переплавил его золотой гроб, чтобы рассчитаться с собственными солдатами, удача отвернулась от них. И кто же отобрал власть у Птолемеев?

— Кто?

— Цезари. Они относились к Александру с величайшим уважением. Юлий Цезарь даже плакал от зависти к нему, потому что не мог повторить его подвиги. Август, Септим Север, Каракалла и Адриан — все совершали паломничества к гробнице, чтобы принести ему жертву. Для них он был героем. Но потом начались мятежи, волнения, могилу осквернили, и римляне уступили Египет арабам. Все ясно, не так ли?

— Все? — не поняла Джулия.

— Почитай Александра — и преуспеешь. Пренебрежешь им — погибнешь. А уж в Македонии его почитали бы так, как нигде больше. Из этого следует, что мы остались бы непокоренными в веках.

Джулия отстранилась от своего пылкого гида, посмотрела на часы и натянуто улыбнулась.

— Нам, наверное, следует поторопиться. Меня ждет ваш отец.

— Конечно. Давайте поспешим. — Николай забрался в машину и повернул ключ, с удовольствием вслушиваясь в глухой рокот мощного двигателя. Еще пятнадцать минут, и впереди показался дом его отца.

— О! — восхищенно выдохнула Джулия.

— Точно так же выглядел царский дворец в Эдессе, — с гордостью сообщил Николай. — Единственное отличие в том, что копия больше оригинала.

Драгумис-старший редко покидал дом. В последние годы он жил практически затворником, передав управление бизнесом профессиональным менеджерам и отдавая свободное время своему истинному увлечению.

Их уже встречал Коста, начальник службы безопасности Филиппа Драгумиса.

— Познакомься, это Джулия, — сказал Николай. — Приехала взять интервью у отца. Но сначала мне нужно сообщить ему кое-какие новости.

Коста кивнул.

— Он внизу, в хранилище.

Николай повернулся к девушке:

— Не беспокойтесь, вечером я сам отвезу вас в город.

— Спасибо, но я вполне обойдусь такси.

Он рассмеялся, почувствовав ее неуверенность и беспокойство. Похоже, ее встревожило его упоминание о пророчестве Аристандра. Ох уж этот Запад! Люди там пугаются при малейшем намеке на сакральное. Хорошо еще, что гостья не была с ним вчера в церкви, не слышала о предсказании из Книги пророка Даниила, в котором содержится описание человека, которому суждено принести Македонии долгожданную свободу.

Попасть в хранилище можно было только на лифте. Николай вошел в кабину. Стальные дверцы неспешно и бесшумно сомкнулись. Он наклонился к сканеру сетчатки глаз, и лифт медленно пошел вниз. Достигнув пола, кабина остановилась и едва заметно содрогнулась от собственного веса. Часовой, охранявший вход в семейную сокровищницу, вытянулся в струнку. Николай набрал код на панели, и дверь открылась. Он вошел в хранилище, все еще думая о Книге пророка Даниила, вспоминая написанные двадцать пять столетий назад строки, обещавшие его народу спасителя.

Под конец же царства их, когда отступники исполнят меру беззаконий своих, восстанет царь наглый и искусный в коварстве.

И укрепится сила его, хотя и не его силою, и он будет производить удивительные опустошения, и успевать, и действовать, и губить сильных и народ святых.

И при уме его и коварство будет иметь успех в руке его, и сердцем своим он превознесется, и среди мира погубит многих…

Драгумис-старший, словно предупрежденный о приходе сына неким таинственным способом, уже стоял у застекленного шкафчика, на полках которого лежали фрагменты древнего папируса из Маллави. Пальцы его покоились на ореховой раме, а взгляд был прикован к пожелтевшим страничкам с выцветшими черными письменами. Николай любил отца, гордился им и преклонялся перед ним. Вот уж действительно — царь наглый и искусный в коварстве.