Леон Маркс - Хочешь жить - стреляй первым

Я вернулся в свой особняк, который молча дожидался своего хозяина, и позвонил Вишнякову. Его не оказалось в агентстве, а мобильный был отключен или вне зоны досягаемости.

Честно говоря, я был навзводе. Последние события наложили свой отпечаток на мои нервы, которые начали меня подводить. Как правило, многие люди использовали в этом случае спиртные напитки, но я этим методом не пользовался. Я сварил себе чашку крепкого кофе. Пока кофе немного остывало, я смотрел в окно и думал, что в общей картине не хватало последнего фрагмента, последнего кусочка, но теперь я его нашел. Мне казалось, что я полностью раскрыл это дело. Но на самом-то деле я ведь не знал имя главного зачинателя всех неприятностей. И моих в том числе.

Кофе остыло, и я его выпил. Я решил сделать еще чашечку кофе, но телефонный звонок мне не дал этого сделать. Этот звонок круто изменил мои последние новости.

— Козаков? — услышал я мужской голос на том конце.

— Да, — произнес я.

Пока собеседник не представился и являлся для меня инкогнито. Но в следующую минуту, он стал для меня знакомым, поскольку я его даже знал раньше, просто сразу не узнал голоса.

— Сержант Потехин. Я думаю вас должно заинтересовать то, что мы обнаружили под домом тайник. После взрыва он чуть повредился, но не полностью. Так вот, мы обнаружили большой холодильник, где нашли замороженное тело Даши Железняк.

Я едва не уронил трубку от такого известия.

Такое состояние бывает, когда человеку сообщают нечто неожиданное или страшное то, чему не хочется верить не под каким предлогом и хочется обойти стороной; когда человек просто временно шокирован и даже раньше был готов и ожидал такое известие, но с течением большого отрезка времени, перестал в это верить, забыл об этом и сейчас не хочет признавать такой факт, а особенно когда услышит его из уст другого человека.

Порой бывает и вообще не хочет принимать на веру в сказанное.

— Что вы говорите? — спросил я, закончив длинную паузу, показавшеюся мне вечностью. На самом деле прошло секунд пять, от того момента, как я услышал слова сержанта, и до того, как я его спросил.

— Я говорю, что милиция нашла в режекторе замороженное тело Даши. Сейчас его отправили в городской морг для опознания. А потом будет проводиться вскрытие, для установления истинной смерти. Передайте, пожалуйста, эти печальные новости ее отцу.

— Хорошо, сержант. Я передам. Спасибо вам. — Подумав немного, я задал вопрос. — А мне можно подъехать в морг?

— Если хотите, подъезжайте. Может Железняк не опознает ее, так это сделаете вы.

— А что ее узнать нельзя?

— Практически нет. Ее лицо страшно порезано ножом и Дашу трудно узнать. Зрелище не для слабонервных. Эдуард Максимович и так столько всего пережил.

— Лады. Я звоню старику и сообщаю прискорбную весть, и сам приезжаю в трупарню.

Не считайте меня циником, просто среди блюстителей порядка так иногда называют морг. А я сам был ментом и отлично знаю их сленг.

Я простоял еще немного у стола и увидел, что держу в руках телефонную трубку, а время то идет. Разговор окончился минуту назад. Я положил трубку на рычаг и пошел одеваться. Уже через пол часа я подъехал к зданию судебной медицинской экспертизы. Здесь же, только в подвальном помещении и находился морг — место для покойников, которых привозят с разными летальными исходами. Я вошел в холл и показал охраннику пропуск, который мне еще достал Шередев. Бизнесмен, убитый горем отец Даши сидел на скамейке, которая пустовала, не считая, конечно, Железняка.

Мы с ним поздоровались, но вокруг уже присутствовала траурная обстановка. Об этом говорил строгий черный костюм моего клиента.

— Все это ужасно, не так ли?

Я молча кивнул. Говорить, что-либо сейчас не имело смысла, поскольку горю словами не поможешь и Дашу уже никак не вернуть, хоть ты мертвым упади здесь или слетай на Марс.

Немного погодя, подошел Потехин и мы втроем пошли в подвальное помещение. Мы спустились лифтом и стали идти длинным коридором. Внизу стало сразу значительно холоднее. Коридор заканчивался стеной. Слева, находилась железная дверь, которая вела в холодильное помещение, где хранились мертвые. Но там было очень холодно, и мы могли даже замерзнуть. Поэтому, покойница находилась в отдельной комнате на кушетке, накрытая белой, поблекшей после многократной стирки простыней. Нас встретил сухенький старичок, со сморщенным лицом, в очках в золотой оправе. Это был смотритель морга. На его лице было написано скорбная печаль.