Леон Маркс - Хочешь жить - стреляй первым

Максим схватил меня за шиворот и стал трясти, а затем снова ударил. Я понял, что в таком режиме он начинает одерживать вверх. Еще немного и я проиграю эту битву. Я вспомнил Диану, которой обещал вернуться целым и невредимым и решил, что только неудачник будет сдаваться.

Меня это разозлило, и я быстро встал. Максим хотел уже отправить не в нокдаун, а в нокаут. Он сделал сильный выпад вперед правым кулаком, но я пригнулся и ответил свирепым свингом. Противник отлетел назад. Но он быстро встал и снова полез в драку. Я не подпускал его близко, потому что знал, какие у него короткие удары сильные. Я ударил его ногой в солнечное сплетение, а потом, когда он согнулся, подошел ближе и нанес апперкот, от которого он оказался на земле. Я подошел к нему, но он даже не пытался вставать. Очевидно, удар едва его не вывел из строя. Он корчился от боли, но жалости к нему не испытывал. Предательство еще никогда не прощалось. И на этот раз не было исключения.

Я смотрел на него, когда получил в глаз снегом. Пока я протирал глаза, Вишняков уже почти добрался до "ТТ", лежащего на снегу. Я понял, что добраться до него не успею, и ответил ему той же монетой, бросив слепленную снежку между глаз. Однако, он успел увернуться и снег попал ему на воротник куртки. Тем не менее я успел добраться до своего пистолета, когда он начал наводить свой на меня.

Дуэль подходила к концу.

"ХОЧЕШЬ ЖИТЬ — СТРЕЛЯЙ ПЕРВЫЙ".

По-другому и быть не могло. Нужно было стрельнуть первым, если я не хочу погибнуть. И я выстрелил. Правда, выстрелили мы одновременно, и было слышно громкий звук пули, которая прожужжала у меня над ухом. Мой выстрел попал в цель. Максим упал на снег, а на переносице образовалось красное пятно, которое стало быстро расширяться, словно капля подсолнечного масла на сковороде. Глаза его смотрели в вечность. Хоть он и предал меня, где-то в глубине души мне было его жаль. Да и вообще жалко и даже противно убивать человека, но приходиться.

Я вытер лицо от крови, сел в машину и поехал подальше то этого места.

— Вот такая история, Эдуард Максимович — сказал я, окончив говорить. — Дело раскрыто, а ваша дочь, к сожалению мертва. Примите мои соболезнования.

Мы сидели в гостиной, и пили кофе. Железняк еще курил кубинскую сигару и выпускал дым, который медленно рассеивался. За время рассказа на его лице были написаны разные эмоциональные состояния: страх, боль, сожаление, злость, замешательство. Только лишь через минуту он нарушил паузу и начал говорить.

— Спасибо вам. Очень жаль, что она замыслила весь этот сыр-бор против меня. Я расстроен. Но главное — все позади.

— Конечно, но вы хотели только правды, вот я вам ее и сказал. Я сделал всю работу, как от меня и требовалось.

— Разуметься, вы заслужили гонорар, — он протянул мне конверт. — Здесь чек на триста тысяч гривен.

— Подождите, вы говорили, что дадите двести тысяч.

— Да, но, учитывая, как вы рисковали, я решил увеличить ваш гонорар. Не отказывайтесь.

— Спасибо, не буду, — я взял конверт с чеком. — Желаю вам успешных дел.

— И вам того же. До свиданья.

Я покинул его особняк с явным облегчением и одновременно с тревожным чувством, что что-то не так. Однако все было так. Во всяком случае я на это надеялся.

Через полчаса я был возле дома Дианы. Бок уже почти не болел, хотя крови и много потерял. На мой звонок никто не шел мне открывать. Я подергал за ручку и дверь открылась. Я достал пушку и осторожно стал ступать по ковру коридора. Вдруг из-за угла меня схватило двое мужчин в камуфляже спецназа, в черных масках, у которых висели автоматы на плече. Они заломили руки мне за спину.

— Кто ты такой? — спросил один из них. — Отвечай!

— Козаков Владимир, частный детектив.

Я хотел полезть в карман за лицензией.

— Тихо! Может у тебя оружие в кармане.

— Стоп, ребята! Это же Козаков. — В дверном проеме показался полковник Шередев. — Немедленно отпустите его.

— Извините, товарищ полковник. Я не знал, — сказал один омоновец.

Когда они меня отпустили, я почувствовал, что боль в боку тоже меня отпустила.

— Ну, Володя, как у тебя дела? — спросил Николай.

— Чудесно. Главарь банды обезврежен. От преступников и следа не осталось.

— Может, ты мне все расскажешь.

— Хорошо. Садись в кресло и слушай. Говорить придется много.

Я начал рассказывать. Пока я говорил, Шередев послал оперативную группу на место преступления и отпустил ОМОН, потому что задерживать никого не пришлось.

— Жалко, что Даша погибла. Отец и так расстроен, а когда узнает, что она организовала свое собственное похищение, то его может схватить инфаркт или инсульт.