Г Касьянов: Конспиративная квартира

Домовой ночью шалит, подумал я, прислушиваясь, но тут вспомнил, что окно в той комнате слегка приоткрыто для бесперебойного снабжения квартиры в ночное время свежим воздухом. А если не домовой?

Снова послышалось тихое шуршание и вслед за ним раздался отчётливый звук: звякнул плохо прибитый к раме окна с наружной стороны железный козырёк. На него поставили что-то увесистое.

Я вспорхнул со стула. Выключил свет. И, крадучись, прошёл в комнату.

Окно не было закрыто шторой, но подозрительного я ничего не разглядел. Остановившись возле старинного шкафа, наследства родителей, я бесшумно приоткрыл дверцу и, не глядя, вытащил из угла его небольшой туристический топор. На всякий случай. Потом подошёл к окну, тихо потащил на себя раму и осторожно выглянул наружу.

С правой стороны от окна висел, прилепившись к стене, человек.

Так мне показалось в первый момент. Потом я увидел, что ноги у человека расставлены, одну он водрузил на мой подоконник, а другою опирался на решётку балкона. Не нашего балкона, соседнего, принадлежащего Худорожкову. Вверх, к крыше, от его пояса уходила верёвка. Голова человека, почему-то в каске, была повёрнута в сторону, он обозревал балкон, а руками упирался в стену.

Разглядевши всё это за краткий миг, я в следующий же миг сообразил, что положение незнакомца на стене не очень удобное, и я имею перед ним преимущество. Тогда я подтянул отвисшую от изумления челюсть и сквозь зубы тихо поинтересовался:

- Какого дьявола надо?

Человек молча повернулся, молча взглянул на меня, оторвал руку от стены и опять же молча сунул её в карман. И только когда потащил её назад, я понял, что дальнейшее промедление чревато опасными последствиями. Тут же выкинув руку, я ударил его топором по ботинку. Мгновеньем спустя над моей головой раздался хлопок, а человек сказал проникновенным голосом:

- О, с-сука!

И его нога соскользнула с подоконника.

Что было дальше - я не знаю, ибо со всей возможной быстротой втянул голову внутрь комнаты. Потому что заподозрил, что хлопок над нею был выстрелом из пистолета с глушителем.

За окном раздался хриплый голос, произнесший:

- Давай! Скорее!

И потом что-то похожее на "ё-пэ-рэ-сэ-тэ... "

Потом по стене снова зашуршало, послышалсяя стон, на крыше кто-то завозился и, наконец, всё стихло. Подрагивающими руками я захлопнул окно и закрыл его на задвижку.

- Что случилось? - спросила бодро жена, спавшая в другой комнате. Если её что-то будило, она всегда просыпалась мгновенно.

- Балуется кто-то, - ответил я.

- Где балуется?

- За окном. Теперь всё в порядке, не вставай.

- А ты почему не спишь до сих пор?

- Сейчас лягу.

Жена затихла, а я, конечно, не лёг, но долго ещё сидел на всякий случай у окна, поглаживая любовно топорище и слушая таинственные ночные звуки. Что я сделал с его ногой? Не перерубил, конечно, без замаха-то, но... Но если бы не рубанул, он бы прострелил мне голову. Неужели бы прострелил? Да плёвое дело: щёлк - и готов. Бр-р-р...

Полный таких мрачных мыслей, я до половиины четвёртого бесполезно сидел у окна. Но, в конце концов, стал клевать носом, после чего разделся и лёг спать.

Утром проснулся, естественно, поздно, тут же открыл окно и стал исследовать стену, но ничего интересного, кроме смазанных царапин, на серых щербинах не обнаружил. Солнце светило неясно сквозь туман, поднявшийся от Ангары, было сыро и я захлопнул окно и стал собираться на работу. Попутно соображая, что могло быть нужно этому альпинисту, с пистолетом лазающему ночью по стенам домов. Впрочем, на какое-то время я, вероятно, лишил его такой возможности. И поделом: людей, вместо ответа на безобидный вопрос открывающих стрельбу по собеседнику, непременно надо сурово наказывать. Ведь форменное безобразие, в конце концов: только нос из собственного окна высунул - и на тебе...

А всё-таки, куда он лез? К кому? Неужели ко мне? Но зачем, прости Господи? Абсурд. А если не ко мне, тогда однозначно к Худорожкову. А к нему зачем?

Последние мысли я додумывал, уже вдевая ноги в туфли и мимоходом рассматривая в зеркале слегка помятую физиономию.

В некоторой задумчивости я отправился на работу. Было уже поздно и я слегка трусил: вдруг уличат в опоздании? Ославят на весь родимый НИИГЕОПРОМ. Однако, всё обошлось: вертушку я проскочил, когда седовласый вахтёр, не обращая внимания на входящих-выходящих, увлечённо беседовал с уборщицей, а она, старая карга, строила ему глазки. И в лабораторию попал уже в самый разгар чаепития. То есть в то время, когда учёный народ, порядком поразмяв с утра свои драгоценные мозги, расслаблялся перед следующим этапом трудовой вахты.