Юрий Кургузов - Возвращение Скорпиона

— Где это ты, позволь узнать, работал как вол? — донеслось из кухни. — И с кем?

— Ни с кем, — приугрюмился я, вспомнив ночные шатания. — Ни с кем… — И мысли опять приняли детективное направление: выяснять или не выяснять, что за орлы поили меня водкой в тихом домике на тихой улице у тихой реки?..

Минут через пять донеслось:

— Кушать подано!

Я страдальчески скривился, однако все же поднялся. Джон ужом вился возле ног, но, поскольку час его кормления еще не наступил, я ласковыми пинками прогнал соперника с дороги.

Впрочем, похоже, час и моего кормления еще не наступил. В горло не лезло ничего кроме жидкости, и после нескольких бесплодных контрольных попыток я взмолился:

— Пощади! Не могу!

Натали пожала плечами:

— Как хочешь. А раз рот у тебя все равно не занят, поведай-ка, дорогой, в каком же киоске ты изволил обретаться сегодня?

Я отчаянно замотал головой:

— Ни в каком! Милиционером буду — ни в каком! Просто понимаешь… — И вкратце, насколько помнил, описал события минувшей ночи.

Я говорил, а она слушала, все более хмурясь, и наконец потянулась за моими сигаретами. Вообще-то Наталья не курила — так, баловалась порой, да еще когда волновалась или сердилась, что случалось с ней, повторюсь, чрезвычайно редко. Интересно, сердилась или волновалась она сейчас? Похоже, и то и другое вместе. Но уж никак не баловалась, это точно.

— Ну вот, — закончил я, — я и ушел. А теперь думаю звякнуть ребятам, чтоб разнюхали, что за фрукты у них под носом расплодились. И если…

— Никаких "если", — перебила она. — Ты что, маленький?! Совсем с ума сошел! Забыл, как обещал мне, что больше не будешь?..

Я смотрел на ее раскрасневшееся от возмущения лицо и ласково, насколько позволял абстинентный синдром, улыбался. Пару раз она оказалась свидетельницей того, как я слегка дал по репе разошедшимся не в меру в общественных, так сказать, местах бакланам, и с тех пор с тревогой считала меня потенциальным хулиганом и драчуном. Увы, заблуждения свойственны даже лучшим из нас.

М-да… А знаете, события прошлого лета, о которых вы, возможно, еще не забыли, ей-ей, в чем-то меня изменили, и кажется, не в худшую сторону. Вдоволь наглотавшись на "благословенном юге" солнца, дерьма и крови, я как-то присмирел и задумался. Задумался над тысячей самых разных вещей — от пошло-высокомудрой "бренности земного бытия" до того, что ну ее, братцы, такую жизнь, на хрен. Да-да, годы, проклятые, летят стрелою, мне, твою мать, за сорок, а что по большому счету хорошего было в прошлом и что, хотя бы по-малому, впереди?.. Ей-богу, я взалкал жить по-новому, и, возможно подсознательно, моя достаточно неоднозначная связь с Натальей тоже числилась теперь среди пунктов этого "бизнес-плана новой жизни". Пожалуй, среди наиболее приятных и светлых его пунктов.

Нет, если думаете, что я забыл Маргариту, то ошибаетесь. Такое не забывается. И все же, перебесившись вначале, теперь я куда спокойнее вспоминал ее. Вспоминал, реально осознавая, что слишком уж много стояло между нами всяческих "но". К тому же она ни разу даже не позвонила. Правда, ни разу не позвонил ей и я (разве только в горячечных снах). Ладно, в общем, разбежались.

— …и смотри не вздумай… — вещала меж тем Наталья, а я послушно кивал:

— Да-да… Ага… Ну конечно…

И вдруг снова раздался звонок.

Я вскочил, радуясь как набедокуривший мальчишка возможности прервать поток Натальиных нравоучений, однако она бросила вилку:

— Сиди! Сама.

Я пожал плечами — сама, так сама, — и залпом осушил третью кружку остывшего уже чая. Или четвертую.

До моего слуха донеслись приглушенные голоса. Потом — стук закрываемой двери и щелчок замка.

Я ждал возвращения Натали.

Но ее всё не было.

Тогда я встал и отправился на поиски.

Она сидела в дальней комнате на диване. Рядом сидел Джон. На полу. Оба смотрели друг другу в глаза, которые находились на одном уровне.

Я деликатно кашлянул:

— Не помешаю?

Наталья медленно повернула голову. В руках ее была какая-то бумажка.

— Ты чего? — удивился я и осведомился: — Да кто приходил-то?

Она поднялась, приблизилась:

— Телеграмма.

— Мне?

Ее тонкие ноздри дрогнули.

— Ну не мне же!

— Дай-ка…

Я взял телеграмму. Помимо адресов и прочей почтовой мутоты, всего три слова: "Срочно приезжай. Маргарита". Удивленно присвистнул и опустился на стул, потому что ноги вдруг предательски задрожали…

Наталья молчала.

Я — тоже.

Потом я смущенно поскреб затылок и с понтом недовольно проворчал: