Виктор Пронин - Купите девочку

– Сколько же он просил за девочку?

– Он заломил кошмарную цену... Три бутылки водки.

– Надо же, жлоб какой! – пробормотал Фырнин. – Записал. Дальше.

– В настоящее время продолжается допрос задержанного в городской прокуратуре. Получены первые чистосердечные показания. Задержанный вины своей не отрицает, однако же и не раскаивается.

– Раскаиваюсь! – подал голос Самохин.

– Валя... Исправь последние слова... Он уже раскаивается и заверяет правосудие, что воровать девочек больше не будет.

– Кстати, а сколько красавице?

– Думаю, меньше месяца...

– Младенец?! – не то ужаснулся, не то восхитился Фырнин.

– Потому и цена такая, – ответил Пафнутьев. – Валя, ты меня понял? Это очень важно.

– Будет, Паша. Мы начнем новости с этого сообщения, а в конце еще раз повторим. Включай телевизор. Через три минуты город вздрогнет от ужаса и возмущения. Через три минуты! Пока!

Пафнутьев положил трубку, некоторое время смотрел на нее, прикидывая, все ли сказал, не упустил ли чего.

– Напрасно вы это, – проговорил Самохин обиженно. – Не надо было... На весь город ославите...

– Слушай! – возмутился Пафнутьев. – Ты ребенка спер! Надо же родителей найти!

– Не найдете, – произнес Самохин так тихо, что Пафнутьев с трудом разобрал эти странноватые слова.

– Почему?

– Потому, – Самохин исподлобья взглянул на Пафнутьева. – Потому, – повторил он. – Я же предлагал договориться... Вы отказались. Как будет угодно, – добавил Самохин.

– Думаешь, поздно нам с тобой договариваться? – спросил Пафнутьев, обеспокоенный последними словами Самохина. Было в них что-то истинное, Самохин не пытался выкрутиться, он просто предложил уговор, и что-то важное стояло за этим предложением. Люди в его положении могут предложить деньги, много денег, но он вел себя иначе.

– Поздно, Павел Николаевич. Теперь я буду молчать, как асфальт. Нет, как бетон. Нет, как железобетон.

– Разберемся, – пробормотал Пафнутьев. – Искреннее раскаяние, помощь в поисках родителей ребенка... Это тебе помогло бы.

– Вы не найдете родителей.

– Почему?

– Их нет.

– В каком смысле? – насторожился Пафнутьев, опять остро почувствовав второй смысл в словах Самохина. – Они умерли? Их убили?

– Они живы... Может быть, и живы... Но их нет.

– А ты не хочешь выразиться понятнее?

– Может быть, потом. Сейчас не могу.

– Как знаешь.

Неожиданно резко зазвонил телефон. Звонил Шаланда.

– Паша? – спросил он. – Все еще на службе?

– А ты, Шаланда, почему домой не идешь? Не любишь дома бывать? Службу полюбил? Или опасаешься чего-нибудь? Признавайся, Шаланда? – У Пафнутьева не было серьезных оснований для подобных слов, но он чувствовал перемены в Шаланде, и что-то подсказывало ему, что сейчас попал в цель.

– Много вопросов, Паша. А у меня к тебе один... Только что по телевизору сказали про ребенка... С твоей подачи?

– Да.

– А этот идиот Самохин у тебя?

– Вот он, передо мной.

– Береги его, Паша, – и Шаланда положил трубку.

Пафнутьев почувствовал, как несколько раз тяжело дрогнуло его сердце. «Как бы ни влип Шаланда, но он продолжает оставаться твоим другом», – проговорил Пафнутьев про себя. – Он тебя предупредил, чтоб ты берег старика? Предупредил. Ты его не уберег. Теперь он говорит открытым текстом – береги Самохина. От кого беречь? Ему тоже угрожает опасность? Но откуда это известно Шаланде? Хорошо, там «Фокус», там квартиры, старик с двумя малиновыми трупами и рукой в холодильнике... А здесь сантехник решил на опохмелку достать денег несколько необычным путем – ребеночка продать в центре города... Хорошо, Самохин от пьянства умом тронулся, сместились у него какие-то там ценности в мозгах или еще в каком-то месте организма... Но опасность? От родителей? Они пока не обнаружились... А Самохин открытым текстом говорит, что и не обнаружатся... Какая связь между всеми этими событиями? А Шаланда дает понять, что связь существует... Что это все они взялись на что-то намекать!

– Значит, так, – неожиданно заговорил Самохин. – Я пошутил.

– Да? – удивился Пафнутьев. – Скажи, пожалуйста, в чем заключается твоя шутка?

– Я не продавал ребенка. Пошутил. Мне было интересно, как люди отнесутся... Вот я и того... Проверил. А вы, не разобравшись, надели наручники и притащили сюда... Это беззаконие. Отдайте мне моего ребенка.

– Так, – крякнул Пафнутьев от столь резкого поворота. – Ты что же, отец этой девочки?

– Опекун, – помолчав, ответил Самохин.