Карина Тихонова - Прогулки с Хальсом

Антон слушал эти рассуждения, задыхаясь от стыда. Господи, до чего же он опустился! Где последняя черта, после которой он бросит эту комфортабельную тюрьму, загородный дом, дорогие шмотки, обеспеченное будущее и уйдет в свою старую хрущевку на окраине города? Ответа не находилось.

Жизнь снаружи напоминала бурное штормовое море, жизнь в доме покойного Федора Львовича Коневского — удобную гавань. Антон полнел от безделья, но все равно оставался привлекательным молодым мужчиной. Вера неумолимо старела, и никакая пластическая хирургия не могла скрыть этого печального факта. В середине девяностых Вера потащила Антона в модный круиз по Красному морю. Если бы он поехал один, то, пожалуй, мог бы получить удовольствие от поездки, но в общесте Веры прогулка по морю и историческим окрестностям превратилась в сплошную пытку. Антон вернулся в Москву, заработав стойкое неприятие подобного рода путешествий. Вера начала обдумывать следующий маршрут, и девушка в турагентстве порекомендовала ей вывезти «сына» на горнолыжный альпийский курорт. После этого случая Вера резко сократила число знакомых и почти перестала выходить на улицу. Они остались в доме один на один.

Девять лет жизни протекли в замкнутом пространстве, среди картин, антиквариата и дорогих безделушек. Именно в эти годы Антон начал писать книги. А чем еще мог заняться человек с дипломом журфака, минимальным опытом работы по специальности и массой свободного времени? Вера литературные опыты одобрила. Она уже побывала дочкой известного художника, женой известного актера и перспективного финансиста, но мужа-писателя в коллекции живых игрушек до сих пор не было.

Особого успеха книги не имели и денег не приносили. Вера отмахивалась от этих вопросов — подумаешь, проблема! Федор Львович оставил дочери состояние, которого хватит внукам и правнукам! Одна беда: их у него не было.

Федор Львович активно подталкивал «молодых» к рождению ребенка. Антон проголосовал «за» и выполнял супружеские обязанности с похвальным рвением. Вера нарадоваться не могла на своего образцового мужа. Если бы она только знала, как трудно было Антону настроиться на нужную волну! Но ребенок того стоил, и он заставлял себя спать с женой столько, сколько нужно для его зачатия.

Прошел год, и стало очевидно: ребенка не будет. Врачи констатировали неизлечимую врожденную патологию. Вера тихо радовалась, а Антон молча злился. Ему казалось, что его надули. Подсунули золотой слиток вместо родной души и даже не спросили, согласен ли он на такую замену. Особенно злила его радость, с которой Вера слушала соболезнования врачей. Другие женщины костьми готовы лечь, чтобы родить, лечатся, годами не вылезают из клиник, а эта стерва… Тут Антон пугался и переставал думать на эту тему. Веру нельзя было назвать умной женщиной, но она обладала дьявольской проницательностью. Если жена заподозрит, какие мысли бродят у него в голове, он окажется на улице с большим кукишем в кармане. Желающих на его место — вагон с прицепом!

Антон делал вид, что не замечает облегченных вздохов жены, стискивал ее руку и шепотом утешал в несуществующих печалях. Ненависть распирала его изнутри, как паровой котел с запредельным давлением, и Антон перебрался в отдельную спальню — боялся, что начнет разговаривать во сне. Вера поступок одобрила. Астма, перешедшая в хроническую стадию, уже не позволяла ей жить полноценной жизнью.

В последние годы жена дорожила Антоном гораздо больше, чем в начале их брака. Почему? Постель ей стала почти не нужна, походы в гости, где Вера демонстрировала Антона на зависть подружкам, тоже прекратились. Но она льнула к Антону с назойливостью полусонной августовской мухи и раздражала его до безумия.

Жить с человеком, который не знает слова «нет», та еще работенка. Мать Веры умерла, когда девочке исполнилось пять лет, Федор Львович дома почти не показывался. Воспитанием Веры занимались гувернантки, как сказали бы сейчас. Коневский платил им огромную зарплату, поставив только одно условие: девочка должна получать все, что захочет. Гувернантки дорожили хорошим местом, поэтому с легкой душой предоставляли Вере право делать все, что ей угодно.

Коневский умер в девяносто втором году. Наследство казалось неисчерпаемым, но деньги очень быстро обесценились, и Вера начала продавать картины. Сначала из дома ушел пейзаж Левитана, затем Антон не досчитался отличного полотна Васнецова «Гамаюн — птица вещая». Вера разбазаривала отцовское наследство с редкой глупостью, почти задаром. Она никогда не торговалась — отдавала картины за предложенную цену с высокомерной небрежностью. А на деньги, полученные от продажи шедевров, покупала к завтраку черную икру. Однажды Антон попытался вмешаться и остановить это безумие, но Вера злобно огрызнулась: