Карина Тихонова: Прогулки с Хальсом

Отец не одобрял выбора сыновей. Не потому, что считал ремесло живописца хуже любого другого, нет. Просто не понимал, как можно рассчитывать на фортуну в таком серьезном деле, как заработок?!

— Мы, суконщики, можем заработать до четырехсот гульденов в год, — говорил Михель Хальс. — Заработок верный, только знай себе трудись! А сколько зарабатывают живописцы?

— Учитель получает шестьсот гульденов за одну картину, — возражал Франс.

Дирк молчаливо кивал, поддерживая брата.

— И это средняя цена! За большое полотно, заказанное магистратом, он запросил одну тысячу двести гульденов и получил их!

— Так это учитель, глупый! Ему платят не за картины, а за известность, за славу, за имя!..

— Я добьюсь того же! — упрямился Франс. — Учитель говорит, что у меня есть талант!

Михель безнадежно махал рукой и заканчивал спор. Старший сын уродился упертым, словно мул. И в кого он такой? Все Хальсы испокон веков были суконщиками: и отец Михеля, и дед, и прадед… Михель с детства знал, как станет зарабатывать себе на хлеб, ему и в голову не приходило ослушаться старших. А Франс что ни слово — то поперек, что ни слово — то по-своему! Понатаскал домой разных книжек, трясется над ними, как курица над золотыми яйцами. Или целыми днями простаивает перед холстом. Друзья-суконщики только переглядываются: Франс то читает книжки, то малюет красками, когда же он, наконец, начнет работать? Михель вздыхал, не зная, что на это отвечать. Виноват он перед Господом, мало порол старшего сына. Впрочем, может, прав господин ван Мандер и у Франса в самом деле есть талант? Если так, то конечно… Хотя кто знает, улыбнется ли сыну капризная госпожа Удача?

Франс покачал головой, вспомнив вечные домашние споры. Им с Дирком достался добрый отец, ничего не скажешь. Обычно будущее детей предопределено заранее, а Михель отпустил сыновей, позволил им идти своей дорогой. И Франс мысленно пообещал доказать отцу, что был прав. Для этого существовал только один способ: добиться успеха. Ибо как гласит голландская пословица, «успех — залог добродетели».

— Франс!

Дирк потряс брата за плечо. Тот оторвался от размышлений и огляделся. Надо же, пока он погружался в думы, они успели выйти на городскую площадь! Как и в других голландских городах, почетное место здесь занимал крытый рынок — символ процветания Нидерландов. Торговля так и кипела: продавцы зазывали покупателей, вдоль рядов то и дело проходили бдительные инспекторы муниципалитета, проверяли качество товара. Не дай бог, если обнаружится протухшее мясо или несвежая рыба! Негодного продавца высекут прямо на площади в назидание другим да еще приговорят к крупному штрафу!

Площадь обрамляли здания ратуши и собор Святого Бавона — главный собор Харлема. Голландские зодчие отказались от готических образцов архитектуры и строили свои церкви круглыми. Учение Кальвина, вытеснившее католическую религию, запрещало украшать церкви статуями и картинами: изображение Бога кальвинисты считали святотатством. И голландские живописцы поневоле обратились к бытовым сюжетам, которые нравились их покупателям — состоятельным горожанам, крестьянам, ремесленникам. Простые люди становились главными героями полотен, да и по праву: малочисленная нация, сумевшая добиться независимости от могущественной Испании, гордилась своими победами.

Взгляд Франса упал на большой плакат, прикрепленный к стене ратуши.

— «Суд над ведьмой из Олдервальде», — прочитал он вслух, поднял брови и обернулся к Виллему: — Что это такое? Новое представление? Давайте посмотрим!

К удивлению Франса, весельчак Виллем не поддержал друга:

— Нет, Франс, не стоит. Право, ничего интересного.

Франс молча подхватил его под локоть и потащил к распахнутой двери. Виллем выругался себе под нос. Зная характер Франса, нельзя было говорить «нет»! Нужно было согласиться и тут же прикрыть ладонью ленивый зевок! Ровно через десять минут они уже сидели бы в уютном кабачке и обмывали пополнение славной гильдии живописцев Харлема!

Впрочем, сопротивляться было поздно. Франс тащил толстяка Виллема вверх по лестнице, за ними неотвязно следовал хвостик Дирк. Друзья одолели подъем и оказались на галерее, полукругом обрамлявшей зал. Зрителей было так много, что они с трудом нашли себе местечко возле самых перил.

Внизу развернулось торжественное действие, похожее на театрализованное представление. В центре зала за длинным столом сидели люди в черных плащах с капюшонами: церковный совет Харлема в полном составе. Перед судьями стояла темноволосая худенькая женщина в традиционной крестьянской одежде, и публика со страхом разглядывала маленький горбик под белой рубашкой обвиняемой. Прокурор зачитал обвинение, и к допросу приступил церковный совет.