Войтех Стеклач - Современный чехословацкий детектив (сборник)

— Я встал, — мрачно заявил он. — То есть встал бы! Мне это нетрудно. Вы зайдете? — В голосе его слышались просьба и скрытая надежда.

— Ну, раз ты приглашаешь… — кивнул я.

Комната была далеко не так прибрана, как в прошлый раз. В кухонном углу стояла немытая посуда, на столе рядом с зачерствевшим куском хлеба початая банка сосисок, возле нее открытая баночка с горчицей. Тот, кто здесь обедал, не потрудился воспользоваться тарелкой. Перехватив мой взгляд, Лукаш покраснел. Подбежав к столу, поспешно начал прибирать.

— Садитесь, — предложил он, убирая со стола и пытаясь прикрыть грязные тарелки. — Я сварю вам кофе, или, может, хотите виски?

— Кофе, — попросил я. — Сегодня я за рулем.

Лукаш поставил на огонь кофейник. Вернувшись к столу, стянул испачканную скатерть и постелил две цветные салфетки. Я наблюдал, как усердно он хлопочет, чтобы мне было хорошо, и сердце у меня щемило. Этот маленький стойкий человечек еще более одинок, чем я. А ведь еще ребенок, двенадцати лет от роду. Ребенок, чьи родители затерялись бог знает в каких краях. И нет у него никого, кроме этой бабушки, которая явно больше заботится о своем американском старике, чем об этом детеныше без родины. Я разозлился на нее. Можно так долго оставлять без присмотра малыша в этакой глухомани?!

Лукаш поставил передо мной большую чашку и сахарницу.

— Я сварил вам покрепче, — сказал он. — Бабушка говорит, что я варю хороший кофе. — Усевшись напротив, он с тревогой выжидал, пока я отопью. Мальчик выглядел осунувшимся и каким-то запущенным — возможно, из-за своих длинных волос.

Отхлебнув кофе, я обжег себе язык и кивнул с видом знатока.

— А ты ничего не хочешь? — спросил я его. — Ты не голоден? — Он понял это как намек. Встал и принес сухари. Они крошились от сырости и, похоже, были обгрызены.

— Вот, возьмите, — предложил он. — Ничего другого у меня нет… то есть… — Он запнулся и опустил глаза.

— Лукаш, — строго спросил я, — а ты вообще что-нибудь ел?

— Да, конечно, — зачастил мальчик. — Консервов у меня тьма, вот только хлеб и молоко кончились. Бабушка вот-вот вернется.

— Она ведь уже должна быть?

— Ну да, должна…

— Часто она тебя оставляет вот так, одного? — спросил я с плохо скрытым возмущением.

Лукаш мгновенно понял, о чем я подумал.

— Она не оставляла меня здесь одного, — отрезал он. — Я ведь был с паном Эзехиашем.

Этого факта я не учел.

— Я думал, она тут же вернется, как только… Да вот…

— Но ведь бабушка, может, вообще не знает, что тут случилось! — прервал я его, удивляясь, как это мне не пришло в голову раньше.

— Ганка обещала, что позвонит ей. Собиралась меня отсюда увезти, но я к ним не захотел. — Лукаш придвинулся ко мне, словно собираясь доверить тайну. — Тем утром, когда вы отсюда уехали, приехал тот поручик. Спрашивал бабушку. — Мальчик в волнении еще ближе подался ко мне. — Он ее, конечно, арестовал, а теперь держит под замком. Вы не можете его спросить, что с ней? Бабушка ничего не сделала, ничего не знает, ее ведь тут даже и не было!

— Да, это похоже на правду… — невольно подумал я вслух. Острое мальчишеское плечико, прижавшееся к моему локтю, дрогнуло. Я опомнился. — Постой, я имел в виду другое, поручик, наверное, и вправду приезжал к бабушке, ведь пан Эзехиаш жил у вас! Он обязан был ее допросить. Она может знать что-нибудь важное, но под замком он ее не держит — это уж точно!

— Держит! — упрямо заявил Лукаш. — Полицейские всегда важных свидетелей держат взаперти, чтобы…

— Перестань! — прикрикнул я на него. — А я что же? Я ведь еще более важный свидетель, чем бабушка, а до сих пор на свободе.

— Да, а вы хитрый, — протянул он, но, похоже, я его немного убедил.

— А бабушка, значит, глупая?

— Вот уж нет, — рассеянно проговорил Лукаш. Потом снова встревоженно посмотрел на меня. — Тогда где же она, если уже все знает?

— Понятия не имею, — произнес я с каким-то неясным дурным предчувствием. — Послушай-ка, в прошлый раз ты говорил что-то… что вроде, ну, пан Эзехиаш был бы лучшим дедушкой, чем Фрэнк… Как получилось, что он жил у вас?

— Пан Эзехиаш хотел жениться на бабушке, — просто ответил мальчик. — Все думали, что Фрэнк умрет раньше, чем он.

Богатый Фрэнк, бедный дядюшка Луис, профессиональная невеста этих старых иммигрантов — все у меня в голове перемешалось. Я не понимал этой игры, где шли в расчет наследства, жизнь и смерть стариков, у одного из которых дни были сочтены, а он пережил другого.

— Они тебе об этом говорили? — спросил я Лукаша.