Андрис Колбергс - Ничего не случилось…

Ималда в этот момент как раз вышла из раздевалки. Леопольд ухватился за нее, как за спасательный круг в бушующем море.

— Ималда Мелнава, наша артистка балета… Товарищ Силдедзис, наш новый куратор… — лишним почетным званием никогда не пересолишь. — Приходите завтра, посмотрите программу! У нас исключительно интересная программа варьете!

Ималда про себя отметила, что у Силдедзиса красное прыщавое лицо, длинные жирные волосы и воротник обсыпан перхотью.

— Ималда выступает в двух номерах. Публика от нее в восторге! — без умолку щебетал Леопольд. Куры подтаяли, и газеты пропитались кроваво-водянистой жидкостью.

— Приду с удовольствием, — лейтенант кисло улыбнулся. — С вами мне тоже хотелось бы немного побеседовать… Правда ли, что вы, танцовщицы, каждый месяц из своей зарплаты обязаны платить двадцать рублей как бы за частные уроки?

— Впервые слышу! — воскликнула Ималда, изобразив возмущение. Она и сама не ожидала, что сумеет так убедительно соврать. Да, она платила Укротителю, как и остальные, — так было принято. Девушкам сказали, что они ничего не теряют: зарплата у них больше, чем полагается. Да и не скажешь, что балетмейстеру они платят ни за что: со своим временем он не считается, работает, если надо, с раннего утра до позднего вечера.

— До свидания! — Ималда простилась, ослепительно улыбнувшись как знаменитая примадонна. Она спешила: сегодня обещал приехать Алексис.

Леопольд швырнул кур на столик шеф-повара и пыхтя уселся напротив Стакле.

— С какой стати я должен это расхлебывать! Это функция Романа Романыча — пусть он этим и занимается! Противно!

— По мне, так печатай меню, какое захочешь… Только я в таком случае… — голос Стакле дрожал.

— Печатай, печатай… Кто тебе напечатает? Если оформим через трест, то и к двухтысячному году ничего не напечатают! Пока получат лимиты на бумагу, — ведь это мелованная бумага, а не какая-нибудь сортирная, хотя и той не купишь, — пока включат в планы типографии… ты, наверно, ждал, что я заблажу в ответ: «Нет, ни в коем случае!» Этого ты хотел? Силдедзис тебе не Кирпичников, Силдедзис — настоящий клещ!

— Но ты же сам сказал — завтра или послезавтра…

— Газеты надо читать!

Свою тактику Леопольд действительно позаимствовал из газеты, из выступления одного комсомольского лидера, который горячо поддерживал строительство молодежного центра. Своими блестящими речами он снискал себе репутацию прогрессивного борца на передовой и таким намеревался оставаться и впредь. Всякий раз выходя на трибуну, он произносил одну и ту же речь и всегда заканчивал словами: «Почему до сих пор у нас этого нет?» Изрекая пламенные и в целом правильные лозунги, он как бы старался не замечать реальной жизни. Он не говорил о выборе места молодежного центра, его проектировании, о проблемах стройматериалов и рабочей силы, о сроках строительства. Лидер как бы обеспечил себе на долгие годы нечто вроде вынужденного бездействия, но при этом не забывал пообещать: вот когда будет готово, тогда мы рванем — песок и галька полетят во все стороны! А до тех пор он будет почивать — просьба будить только в дни зарплаты!..

У входа дежурил другой швейцар — у Курдаша, сказал он, выходной. Ималда решила: завтра же утром вместе с Алексисом она пойдет к Курдашу, чтобы он не вздумал ее снова выпроводить. Алексис обязательно придумает, как им поступить — может, сначала они пойдут в милицию, там уж будут знать, с чего начинать расследование.

Обычно в этот час возле «Ореанды» стояло много свободных такси: в «Седьмое небо» с прогулок возвращались иностранцы, но на сей раз машин не было, и Ималда ускорила шаг, наклонив голову от резкого ветра.

Идя по противоположной от своего дома стороне, она увидела в окнах их квартиры свет — значит, Алексис уже приехал.

Переходя улицу и глядя вверх на окна, Ималда не заметила двух мужчин, стоявших в подворотне. Как только она подошла к дому, они отступили в темноту.

— Она?

— Кажется, она. И кажется, без провожатого.

— Ты ступай за ней, а я еще немного побуду здесь.

Когда Ималда дошла до третьего этажа, внизу хлопнула парадная дверь и кто-то быстрыми шагами стал подниматься наверх.

В кухне и в коридоре горел свет, из передней комнаты доносились мужские голоса.

Как только Ималда сняла пальто и разулась, раздался короткий звонок в дверь.

Не будь Алексиса дома, она спросила бы, кто за дверью, теперь же открыла сразу.

Не ожидая приглашения, вошел усатый мужчина лет тридцати. Держался он более чем бесцеремонно.