Андрис Колбергс - Ничего не случилось…

Ималда отрицательно замотала головой.

— То-то и оно — я вижу, что у тебя одни перешитые платья! Ну да ничего, и ты выбьешься в люди! Одна голова — одна забота! Кроме того, тебя ухажеры в кино водят, а я должна семью тащить, и ничего — живем, не жалуемся! — В то, что Люда «тащит семью», верилось с трудом: детей у нее не было, а гражданский муж Юра — намного моложе Люды и, по рассказам осведомленных людей, отличный мастеровой — хорошо зарабатывает. — Ну вот хотя бы вчера… Купила простыни и наволочки. Девятнадцать рублей — как в задницу!

Возвращаясь домой, с работы, Ималда уже не ломала голову — за что приплата, а просто радовалась. Алексис в последние дни денег на хозяйство не давал, видно, истратился, и Ималде было приятно от сознания, что сможет взять на себя часть расходов.

Может, им с Людой платят за сверхурочную работу? Ведь они приходят за два часа до появления официантов — правда, на два часа раньше и уходят, как только закрывается кухня. Может, считается, что они работают до закрытия ресторана? Как бы то ни было — деньги эти не ворованные, а работа у посудомоек нелегкая: целый день на ногах и руки постоянно в воде.

Когда на работу являлся Леопольд, — этого не знал никто. Но даже те, кто приходили спозаранок или случайно оказавшись рядом с кухней, заглядывали туда, обнаруживали, что метрдотель уже на месте, уже занят своими обычными хлопотами: либо делает заказы по телефону, который стоит в углу на столе шеф-повара, либо честит уборщиц — своей небрежной работой они пытаются продемонстрировать, что созданы для более возвышенных занятий.

«И чтоб ни пылинки, ни волосинки! Я сам проверю!»

Но именно из-за прилежности Леопольда распустились дежурные официанты, которые обязаны являться в одно время с посудомойками и уходить последними. Они знали: Леопольд уже на работе, уже все сделал, потому и приходили около четырех часов — ко времени, когда наступает пора нести поднос с обедом для директора. Конечно, такого не бывало, когда дежурным был Хуго или Майгонис — бледный, очень вежливый молодой человек, у которого часто болели дети, в таких случаях он через каждые полчаса звонил домой, справляясь у жены, не спала ли температура, не надо ли сбегать в аптеку за лекарствами и не забыла ли она на завтра вызвать врача на дом.

Директорский обед проходил в духе «шпионских» фильмов: сначала звонил телефон у шеф-повара, и Стакле молча выслушивал инструкцию о предстоящей операции. Затем Стакле самолично выуживал из кастрюли лучшие куски и нарезал из середины жаркого сочные ломти, сам подбирал подходящие салаты или приправы, закуску и десерт, а Леопольд из глубины своего шкафчика доставал бутылку коньяка, черного бальзама или хорошего вина — в зависимости от того, какое блюдо подавалось — и переливал содержимое в кофейник: «чтобы замазать глаза», рюмки же у директора имелись свои.

Действия Стакле над кастрюлями в таких случаях походили на ворожбу: осмотрев со всех сторон кусок, он опускал его обратно в соус или в жир на сковороду, брал другой и снова подолгу осматривал, потому что для одного блюда требовалось исключительно мясо без жира, для другого — с прослойками жира, а для третьего — мясо с косточкой.

Директор никогда не обедал в одиночку и своим звонком лишь извещал, сколько человек ожидает — двоих, троих или даже четверых, а сомневаться в том, что Стакле положит на тарелки самое лучшее, у директора не было ни малейшего основания. Возражения по поводу меню он высказывал лишь в том случае, если кто-либо из его гостей не признавал рыбу или птицу, или здоровье не позволяло тому или другому есть острые блюда. Все это тоже оговаривалось по телефону.

Над «спецзаказом» шеф-повар работал с особой страстью; если бы это было возможно, точно такие же порции он подавал бы и любому рядовому посетителю, ибо приготовление кушаний было для него прежде всего искусством, самовыражением. Талант у шеф-повара был несомненный; занятый составлением калькуляций, отчетов и других «русских бумаженций», как он сам выражался, буквы в которых он выводил неуверенным, неуклюжим почерком, Стакле вдруг мог скомандовать: «Добавьте четыре столовых ложки сахара и чайную ложку яблочного уксуса!», потому что в этот момент он витал над кастрюлями и чувствовал вкус готовящегося блюда. Стакле мог внести необходимые коррективы и на том этапе, когда было известно лишь количество употребляемых на приготовление блюда продуктов и технология их предварительной обработки.