Сэм Борн - Последний завет

Мэгги еще утром была в курсе дела и даже обсудила происшедшее с Дэвисом. Оба прекрасно знали, что «Хезболла» ничего не делает без поддержки Ирана. И раз они выпустили свои ракеты, стало быть, Тегерану нужна война в этом регионе.

Они объехали вокруг Рамаллы, потом поднялись на примыкавший к городу холм, на котором располагалось израильское поселение Псагот. Это была настоящая крепость. Казалось, если приглядеться — различишь на стенах ряды суровых лучников. Во Франции и в Англии несколько веков назад все было очень похоже, только замки строились не из «иерусалимского камня».

Наконец они добрались по петляющей дороге до блокпоста у въезда в Псагот. Ури затормозил перед охранником, который быстро понял, что перед ним «еврейский транспорт», и дал Ури знак проезжать дальше. Охранник, средних лет мужчина в мешковатых джинсах и засаленной футболке под бронежилетом, прижимал к груди американскую винтовку М-16, приклад которой был обмотан черной изолентой. Смотрелось все это почти «по-домашнему», но оттого не менее зловеще…

За воротами поселения Мэгги выбралась из машины, чтобы размять затекшие ноги, и внимательно осмотрелась. Деревенька и вправду напоминала благополучный пригород Нью-Йорка — все те же аккуратные домики с красными крышами и ухоженными зелеными газонами; вдали виднелась баскетбольная площадка, по которой носились длинноногие школьницы. Правда, они были не в обтягивающих джинсах или коротких шортах, а в юбках ниже колен.

Мэгги сообразила, что с холма должен открываться отличный вид на палестинский город, но внезапно обнаружила, что не может его увидеть — Рамаллу закрывала толстенная бетонированная стена, тянувшаяся вдоль Псагота.

Ури перехватил ее взгляд.

— Смотрится ужасно, не правда ли?

— Пожалуй…

— Стену пришлось возвести несколько лет назад, чтобы из Рамаллы деревню не могли обстреливать снайперы. А до того они резвились совершенно беспрепятственно.

— И что, стена спасает?

— Спросите вон тех девчонок, которые носятся с мячом.

Приглядевшись, Мэгги сделала небольшую поправку — если Псагот и походил на нью-йоркское предместье, то далеко не на самое фешенебельное. Зелень здесь не росла сама по себе: к каждому чахлому кустику змеился поливочный шланг. Частные дома вблизи не производили впечатления, как и административное здание, к которому сейчас вел ее Ури. Мэгги удивил дух запустения, царивший в вестибюле.

— Все на демонстрациях в Иерусалиме или в «Живом кольце», — пояснил Ури.

Наконец они дождались секретаршу, у которой, едва она завидела молодого Гутмана, на глазах показались слезы. Известие о трагической гибели Рахель Гутман уже передали утром по радио. Она без слов повела их к кабинету своего босса, который, как пояснил Ури, был не только главой Псагота, но и руководил администрацией всех израильских поселений на Западном Берегу реки Иордан.

Едва они переступили порог кабинета, как Акива Шапиро вскочил из-за стола и бросился приветствовать Ури. Он был настоящий здоровяк — почти двухметрового роста и с окладистой бородой. Больше всего он напоминал канадского дровосека. Шапиро пожал Ури руку, а другую положил ему на плечо и что-то негромко проговорил. Очевидно, это были слова соболезнования…

— ХаМаком и'нахем оша б'сох ш'ар авелей Сион в'Йерушалаим…

Глаза его при этом были закрыты.

— Акива, это Мэгги Костелло, наш друг. Она из Ирландии, но здесь представляет сторону американских посредников при переговорах. Она помогает мне.

Мэгги протянула было Шапиро руку, но тот уже шел обратно к своему столу. То ли он не заметил ее жеста, то ли брезговал пожимать руку американке, которая на аркане тащила израильское руководство к преступному сговору с арабами…

— Добро пожаловать, — пробурчал он, водрузив свое массивное тело в кресло с высокой спинкой. — Собственно, это я должен был ехать к тебе, Ури, а не ты ко мне. Ты пережил ужасную потерю… Но ты знаешь, что вместе с тобой переживает эту боль вся священная земля Израиля.

Мэгги вздрогнула, когда поняла, что у Шапиро чистейшее нью-йоркское произношение. И еще что-то подсказывало ей, что он говорит по-английски не только из вежливости перед ней, но и с неким умыслом. Особенно это почувствовалось в том, как он с ударением выделил слово «вся».

— Мне нужно поговорить с тобой об отце.

— Разумеется.

— Как тебе, наверно, известно, в последние дни он пребывал в каком-то невероятном возбуждении…