Сэм Борн: Последний завет

Позади толпы, никем не замечаемый, стоял высокий старик с суровым лицом и остановившимся взглядом, устремленным куда-то вперед, поверх голов собравшихся. То и дело он совал руку во внутренний карман пиджака, словно проверяя, по-прежнему ли на месте спрятанное там сокровище.

Вокруг высокого подиума, воздвигнутого специально по такому случаю, перед самой толпой суетились репортеры, репетировавшие или уже выдававшие на камеру свои первые впечатления о происходящем. Громче и складнее других тараторил один американец:

— Итак, мы снова в Тель-Авиве, на площади Рабина, где в этот вечер проходит многотысячный митинг, участники которого готовятся отметить исторический момент в жизни израильского и палестинского народов. Всего через несколько дней лидеры двух стран прибудут с визитом в Вашингтон и на лужайке перед Белым домом в торжественной обстановке поставят свои подписи под мирным соглашением, которое положит конец кровавой вражде, сотрясающей Святую землю на протяжении последних почти ста лет. В настоящий момент лидеры Израиля и Палестины продолжают активные переговоры за закрытыми дверями в Иерусалиме, который находится отсюда менее чем в часе езды. Именно в эти минуты они заняты согласованием окончательных положений исторического документа. Я только что сказал, что переговоры проходят в Иерусалиме, и это глубоко символично. Но гораздо символичнее конкретное место, выбранное для встречи сторон. Это здание правительства Израиля, когда-то служившее штаб-квартирой британским колониальным властям, расположенное точно на границе между традиционно арабским восточным Иерусалимом и западным, считающимся столицей мирового еврейства…

Впрочем, историческое подписание еще впереди, но главные события уже начинают разворачиваться прямо на наших глазах, здесь, в центре Тель-Авива. Где-то через час мы ожидаем прибытия на митинг израильского премьера, с уст которого наконец должна сорваться короткая фраза: «Кен л'шалом!» — что означает «Да — миру!». Этот, безусловно, крупный политический шаг призван продемонстрировать всей мировой общественности и прежде всего его собственным соотечественникам, что настало время собирать камни и забыть о многолетней вражде…

Не открою большого секрета, если скажу, что не всем это понравится. У израильского премьера хватает оппонентов, которые открыто заявляют, что он не имел права договариваться с палестинской стороной от имени израильского народа, что он не должен соглашаться на эвакуацию израильских поселений с Западного Берега реки Иордан и, главное, что ему не удастся официально добиться разделения Иерусалима. Последнее — главный камень преткновения в отношениях как между арабами и израильтянами, так и между самими евреями. До самого последнего времени официальный Израиль настаивал на еврейской целостности Иерусалима. И новая позиция израильского премьера — тягчайший грех в глазах некоторых его соотечественников… Секундочку, режиссер передает мне, что премьер-министр уже прибыл…

По толпе прокатилась волна общего движения — тысячи людей обратили взгляды на трибуну. К микрофону вышел заместитель премьера, появление которого публика приветствовала вежливыми, но редкими хлопками. Номинально тот числился коллегой премьера по партии, однако всем было хорошо известно — на деле два этих человека были непримиримыми политическими противниками.

Оратор отнял своей речью у собравшихся немало томительных минут, но аплодисментов удостоился лишь однажды, когда произнес: «И в заключение я бы хотел отметить…» Наконец он объявил выход своего патрона, кратко напомнив людям все его основные достижения и провозгласив его «адвокатом мира». Отойдя от микрофона, он пропустил к нему того, кого люди терпеливо ждали вот уже больше часа. Толпа взорвалась оглушительной овацией и громкими одобрительными возгласами. Нет, все эти люди вовсе не признавались в любви конкретному человеку. Они выражали поддержку тому, что тот собирался для них всех сделать, и при этом сознавали, что только ему, пожалуй, это было под силу. Никто другой на его месте не решился бы пойти на такие жертвы во имя прекращения кровопролития и достижения мира. Всего несколько дней — и с войной, которая затронула каждую израильскую семью вплоть до третьего колена, будет покончено!..

Ему было около семидесяти, этому герою четырех израильских войн. Если бы он пожелал надеть все свои воинские награды, они закрыли бы ему пиджак от воротника до талии. Но нет, ничто не напоминало о его боевом прошлом, если не считать того, что он заметно припадал на правую ногу — следствие давнего ранения. Два десятка лет он отдал активной политической деятельности, и все эти годы оставался солдатом. Пресса даже когда-то окрестила его ястребом за открытую оппозицию всевозможным «миротворцам». Но теперь времена изменились. И он понял, что шанс для достижения мира действительно выпал уникальный.