— Конечно, давай свою статью.
— Пойдем ко мне домой. Я тебе ее покажу.
Заведя приятеля в свою комнату, Вадим вытащил из зеркала исписанные листки и положил перед Георгием. Тот принялся читать. Закончив, сморщил веснушчатый нос и недовольно процедил:
— Ты еще в школе был занудой. А теперь у тебя окончательно шарики за ролики зашли. Думаешь, ты у нас один умный, а товарищ Сталин и правительство ничего не понимают? Сомневаешься в пользе колхозов, считаешь уравниловку в зарплате несправедливой, предлагаешь выпускать больше товаров для личного быта. Это капиталистические бредни. Не знаю, каких лекций ты в своем институте наслушался. Сожги эту антисоветскую чепуху. И никому больше ее не показывай!
Вадим обиженно хмыкнул:
— Зря я дал тебе читать эту статью. Ты всегда мыслил прямолинейно правильными лозунгами. Тебе даже «Муху-цокотуху» надо было три раза подряд объяснять для уяснения смысла происходящего.
— А ты не мни себя непризнанным гением. Сам написал вредную чепуху. Надо же такой хороший день испортить. Смотри только Людке этот свой опус не показывай, а то она от тебя навсегда отшатнется.
Вадим вернул рукопись за зеркало и вновь повесил его на стену. Он жалел, что показал статью приятелю. Вместо укрепления доверия, теперь отчуждение в их отношения только усилилось. С этого дня Георгий начал избегать общения с другом. Вадим с тревогой замечал, как Георгий все чаще стремится встречаться с Людмилой в его отсутствие. Однажды, встретив друзей во дворе, Вадим упрекнул их за долгое отсутствие:
— Слушайте, вы бы хоть предупреждали заранее, если куда-то собираетесь сходить без меня.
Людмила в ответ кокетливо пожала плечами:
— Разве мы как в армии, обязаны тебе докладывать? Выдалась свободная минута, мы с Жорой прогулялись до «Восточных сладостей». Томатного сока попили. В чем наша вина? Или ты ревнуешь?
— Делать мне нечего! Только могли бы меня дождаться. Ты вот обещала съездить со мной в парк культуры. Давай, прямо сейчас и поедем.
— Я не знаю. Только что пообещала Георгию зайти к нему домой и посмотреть его коллекцию марок.
— Ну, тогда выбирай: либо со мной в парк, либо через лупу рассматривать портреты знаменитостей прошлого.
Услышав в тоне приятеля непримиримые нотки, Людмила без колебаний приняла решение:
— И вправду, в парке будет веселее. Поехали с нами Георгий.
— Нет у меня сегодня денег на проезд. Гуляйте без меня.
И резко повернувшись, Георгий пошел прочь. Он окончательно понял:
«Люда демонстративно показала мне, с кем хочет дружить. Ах, если бы Вадька совсем исчез из нашего дома и чудом испарился в воздухе от стоящей на улице невыносимой жары. Этому отличнику всегда везло, а мне, едва проскочившему в техникум, она дала отставку. Наша жизнь даже при социализме не всегда справедлива. Стоп! Я начинаю думать как этот антисоветчик, написавший грязную статейку против руководства страны. Если бы товарищи из НКВД узнали об его творчестве, то загремел бы из Москвы, в двадцать четыре часа, и следа бы от него не осталась. А что, если…?»
Пришедшая в голову мысль поразила Георгия простой устранения соперника. Но он поспешил ее отогнать, испугавшись подлости возможного решения. Но в последующие дни Людмила избегала общения с ним, подчиняясь ревнивым требованиям своего избранника. И Георгий все чаще возвращался к намерению написать донос на своего некогда приятеля. Теперь этот шаг уже не казался ему подлостью:
«Я же не оклевещу Вадима. Он, действительно, написал грязный, враждебный пасквиль. Вот пусть и ответит по закону. Наши органы никогда не ошибаются. Если накажут, то справедливо. В любом случае, собью гонор с этого профессорского сынка».
И натолкнувшись на очередной отказ девушки от встречи, Георгий отбросил последние сомнения. Взяв лист бумаги, он старательно изложил, вредные идеи своего приятеля и его сомнения в победе социализма и подробно указал местонахождение зеркала, где спрятана рукопись. Закончив писать, засомневался, хватит ли этого для НКВД, чтобы начать расследование.
Внезапно, память услужливо подсунула случай трехлетней давности, когда ранее судимый Жбан из соседнего двора избил его и Вадима. Сделал он это без особой причины, от нечего делать, в пьяном кураже. Было не очень больно, но до слез обидно от бессилия перед грубой физической расправой. Тогда четырнадцатилетний Вадим, давясь слезами, сказал с ненавистью в голосе:
— Если бы был у меня пистолет, то пристрелил бы гада, как врага народа.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу