Кирилл Партыка - Подземелье

Но Онуфриев уже наклонился над трупом, за ним подтянулись остальные. Все делалось не по правилам, но Сергей вдруг почувствовал: местные с первого взгляда определили что-то, не открывшееся пока ему. Махнув рукой на формальности, он тоже приблизился к телу.

Это был мужчина. Ватник и брюки превратились в бурые заскорузлые лохмотья. Кожа головы, содранная с черепа, прикрывала лицо. Клочья волос прилипли к шее, и от этого могло показаться, что человек при жизни носил бороду. Сергей заметил, что правая рука трупа ниже локтя отсутствовала, а левая, неестественно вывернутая, изгибалась так, будто имела в два раза больше суставов. Из-под разодранной телогрейки расползался по траве белесовато-красный ком внутренностей. На теле повсюду зияли громадные рваные раны, словно кто-то поработал огромными клещами, и теперь там сквозили оголенные кости.

Следователь выругался. Ониуфриев и Логинов, присев на корточки, деловито обшарили труп.

— А где судебный медик? — спросил Сергей.

— В области, — Николай вытер о траву перепачканные руки, — семинар у них.

Ничего не менялось на периферии!

— А на кой он? — влез один из оперативников. — Тут и так козе ясно. Мишку повстречал.

— Все тебе ясно, — проворчал Онуфриев, поднося к глазам перепачканный кровью и землей, скомканный клочок бумаги. — Так, у кого зрение получше?

Через минуту из обнаруженной почтовой квитанции стала известна фамилия погибшего. А причину пребывания его в лесу прояснил участковый, обнаружив неподалеку измятый дюралевый короб с ягодой.

— Точно говорю — мишка, — гнул свое опер.

Внезапно в разговор вмешался пьяненький понятой, который все время крутился поодаль, то и дело исчезал в темноте, жужжал динамкой фонарика — «жучка».

— Ты, Костя, муйню не городи. Мишка сейчас сытый, с чего ему безобразить? Тем более — прямо в поселке, считай. Он на речке рыбу ловит. Да и в лесу вон ему жратвы.

— Ну, значит, его поездом переехало, — раздраженно отозвался оперативник. — У нас тут поезда каждый час ходят. Через болота, напрямки. Ты глянь хоть, как его разделало.

Мужичок не унимался. С опером говорил без почтения — с пацанов, видать, помнил — причудливо мешал таежный говор с блатными интонациями.

— Чо орать-то, в натуре? Ты, Костя, и раньше не больно в чем понимал, а щас тем более. Я его знаю. — Он указал на труп. — У него с геодезистами разборки были.

Они его по буху в очко проиграли, замолотили под медведя и сюда подкинули, чтоб тебе лапши на уши навешать. А то ты сильно умный стал в своей ментовке. Глаза если бы разул, много бы еще чего вокруг увидел. Но глаза у тебя…

— Помолчи, Егор, — оборвал его Онуфриев, и добавил, обращаясь к следователю. — Вообще-то, действительно, на медведя похоже.

— А что иначе? — пожал плечами следователь. — Тут без медицины видно. Тигров у нас нет, кабан так не может. Вот только странно. Ну, допустим, спугнул он зверя, разозлил. Но Егор-то прав. Медведю чего в такое время возле людей болтаться?

— Ладно, пиши осмотр, — заключил Онуфриев. — Константин, посвети следователю. А твое дело, Михалыч, труп в морг доставить.

— Да где ж я сейчас машину возьму? — заныл участковый.

— На себе тащи! Что ты мне проблемы ставишь?

Следователь зашуршал бумагой. Логинов махнул Сергею рукой, давая понять, что на этом их миссия окончена, и зашагал вслед за Онуфриевым. Репин покачал головой: лихо осмотр произвели, нечего сказать. Но промолчал.

— Такие вот дела, — подытожил Николай, когда они топали по травянистой колее, — по-глупому человек погиб. Ладно бы зимой, в лесу где-нибудь. Шатуны каждый год стали появляться. Пожары. Корму не стаёт. Лесорубы капитально пакостят, военные, да и браконьеров развелось. Народ совсем оскотинился, как последний день живет. Даже аборигены, на что уж лесные люди, и то за водку на любую пакость готовы. На реке кому не лень рыбу порют, икру добывают, мать их!.. Бичевни развелось. То папоротник, то ягоды, то грибы. Тайгу жгут — страшно смотреть. Диву даешься, сколько силы в ней, что еще стоит. Дорог на большую землю нет, так с побережья всякой сволочи понаехало. Лесодобытчики древесину туда трелюют, а оттуда — чего бы доброго завезли!

— А лесничество что же? Рыбнадзор?

— Да толку с них! Людей с гулькин хрен, прав никаких — это одно. А второе — которые сильно принципиальные, те не больно приживаются. Свои же и выпихнут. А в одиночку не повоюешь, кому охота на пулю нарываться! Да и так, жим со всех сторон, того не трожь, этого. Один — начальник, другой у него в кумовьях. А когда Иван Иванович ворует, а Ваньку гнобят — чего хорошего может получиться?! Вот инспектора и шмурыжат по тихой грусти. Больше по снабженческому делу для всякого руководства, да и себя не забывают. Коммерция везде. Не стало тут порядка. У вас в городе хоть какой-то порядок, а здесь!.. Все свои, перепились, пересплелись.