Алина Егорова - Сапфиры Айседоры Дункан

Когда-то подруги ближе Оксаны у Насти не было. Они давно не виделись, но Настя решила обойтись без прелюдий, не стала тратить время на не нужные вопросы вроде «как дела?» – сразу начала с главного.

– Прекрати морочить голову Кристинке. Знаешь, что у нее мозгов нет, и пользуешься этим.

– Она не маленькая и сама вправе решать, чем заниматься.

– Только деньги на свои причуды берет у меня.

– А ты не давай, – посоветовала Оксана.

– Верни их ей. Кристине жить не на что.

– С какой стати?

– Тебе богатых дур мало? Кристинка бедна, как церковная мышь, ей ребенка растить надо, а ты последнее забираешь. Верни деньги и оставь ее в покое! Иначе все узнают, что ты никакой не психолог.

– Я психолог! – зашипела Оксана.

– Да?! И что же ты закончила? Факультет общения с космосом, как написано на твоем сайте? Нет у тебя диплома психолога. Все твое образование – средняя школа и полкурса областного пединститута, из которого ты вылетела. Ты и в журнале не постеснялась назваться психологом, а редактор диплом не спросил, на слово поверил.

– Что ты понимаешь?! Институты нужны только таким грымзам, как ты. У меня колоссальный личный опыт, который не даст ни один университет. И еще сертификаты курсов и тренингов.

– Посмотрим, как отреагируют твои клиенты, когда узнают, что перед ними дилетант.

– Ты не посмеешь, – безапелляционно заявила Оксана. – Я расскажу Алексею Сергеевичу, что он тебе не отец.

От возмущения у Насти не нашлось слов, на шее и щеках выступили алые пятна румянца. Земля качнулась, Настя почувствовала, как начинает терять равновесие и перед глазами все плывет. Такое с ней иногда случалось, когда она простужалась и переносила болезнь на ногах. С температурой шла на работу, считая, что само пройдет, квартальный баланс важнее. Однажды она посреди офиса начала падать в обморок. Медленно так падала. Успела за что-то ухватиться. Несколько секунд, и помутнение отступило – так что никто ничего не заметил. Нечто подобное с Настей происходило и во время сильного волнения.

Она слышала голос Оксаны. Надменный, полный превосходства. Речь ее резко переменилась. Из уст Оксаны посыпались нецензурные выражения, она произносила их так непринужденно, словно выросла в подворотне. Насте захотелось треснуть ей чем-нибудь по голове, чтобы замолчала.

– И никакой квартиры тебе не светит, – насмешливо сообщила Оксана. – Алексей Сергеевич не станет раздаривать квартиры чужим.

Это был удар в спину. Такой подлости Настя никак не ожидала даже от беспринципной Оксаны.

Бывшая подруга знала о ней многое и теперь бессовестно этим воспользовалась.

Настины родители ссорились всегда. После одной из склок мать сказала: он тебе не отец. Девочка тогда не поняла, о чем речь – ей было семь лет. Папа, как всегда, ушел на улицу «проветрить мозги», громыхнув многострадальной дверью, мама принялась причитать и настраивать дочь против «потерявшего совесть кретина». Со временем отношения в семье ухудшались, и Настя все чаще слышала сакраментальную фразу о том, что отец ей никто. Поначалу она думала, что мать устраивает представление, но все оказалось гораздо хуже. В одиннадцать лет она получила более развернутое объяснение. Мама, распластавшись на диване с адской мигренью, разыгравшейся после очередного скандала, горстями пила таблетки и упрекала Настю за неподнесенный во время стакан воды.

– Пусть катится ко всем чертям! И не смей за него заступаться, не отец он тебе! – рявкнула мать. Увидев немой вопрос на лице дочери, она снизошла до откровенности: – Я родила тебя от другого, ему назло. От кого – не важно. Я хотела не просто наставить ему рога, а сделать так, чтобы он растил не своего ребенка и узнал об этом лишь в глубокой старости. Тогда это станет для него ударом, таким, какой он заслужил. Поэтому ему я пока ничего не говорила – рано ему еще знать. Он нагло шлялся по бабам у меня на глазах и считал, что так и надо. Любовь прошла, говорил, нужно разойтись. Скотина! Штамп в паспорте для него – ерунда, в загс он просто так ходил, прогуляться. А я взяла и забеременела, знала, что не бросит – это единственное его положительное качество, вдолбленное еще советской системой. Но сейчас-то этого нет. Это раньше был институт брака… – мать ударилась в воспоминания о прелестях минувших лет.

Настю зашатало. Она долго ходила сама не своя. Среди жаркого лета ее знобило и трясло лихорадкой. Наконец дошел смысл маминых слов, но принять их она не хотела. Как это – был отец, и вдруг его не стало? Он не умер и не бросил их, по-прежнему жил с ними в одной квартире, приходил с работы вечерами, по выходным валялся на диване, иногда интересовался успехами в школе, ругался с мамой… Все оставалось как обычно, но уже не таким.