Алина Егорова - Сапфиры Айседоры Дункан

Следователь не ошибся: уже через сутки появилась прямая наследница. Мать Оксаны прилетела хоронить дочь и заодно оформить надлежащие документы на квартиру.

Вид Тамары Васильевны не впечатлял: потерявший форму красный трикотажный халат в крупный лиловый горох, резиновые пляжные тапки, спущенные гармошкой гольфы, воробьиная взъерошенность куцых крашеных волос. Характер женщины симпатии тоже не вызывал.

– Не понимаю, чего вы от меня хотите?! Я устала, замучилась, у меня горе, в конце концов, а вы прицепились! – Она смотрела сердитым взглядом, ожидая, когда Костров с Юрасовым покинут квартиру и оставят ее в покое.

– Тамара Васильевна, – примирительно сказал Михаил, – мы с большим уважением относимся к вашим чувствам и хотим скорее найти преступника. В этом мы с вами союзники, и нам нужно сотрудничать. Расскажите о своей дочери все, что знаете: чем занималась, с кем дружила, общалась.

– Оксанка ничем не занималась, ни с кем не дружила и не общалась, – емко ответила Тамара.

– То есть как? На что же она тогда жила?

Посверлив оперативников темно-серыми горошинами колючих глаз, дама с сожалением сообразила, что незваные гости без ответов на свои вопросы не уберутся. Она обреченно вздохнула и с видом учительницы, вынужденной разжевывать простейший материал тупым ученикам, пошла на контакт.

– Женщине не обязательно работать, чтобы иметь средства к существованию. Пусть мужики работают, это их дело. Они же дорвались до власти и нашу сестру во всем ограничивают. Пока миром правят мужики, бабам ловить нечего: ни карьеру не сделать, ни зарплаты достойной не видать. Только дуры ежедневно приходят на работу и убивают там время. А оно летит ой как быстро. Не успеешь оглянуться, как тебе сорок стукнет. Сама такой по молодости была – стояла в пыльном цехе и слушала идиотские наставления мастера. Слава богу, поумнела: плюнула однажды на все, послала этого придурка куда подальше и стала сама себе хозяйкой. Бабы как рассуждают? Если они уволятся, с голоду помрут. Ничего подобного! Скорее можно зачахнуть от тоски и унижения, именуемого зарплатой. Если бы я продолжала ишачить на фабрике, разве вышла бы замуж? Познакомиться некогда, с утра через весь город туда, вечером – обратно. Приползаешь домой – телевизор и спать. Бросила работу, собой занялась, за волосами, ногтями ухаживать стала, темные круги от вечного недосыпа пропали, румянец появился на свежем воздухе. А в цехе одной пылью дышала. На меня, такую куколку, внимание обращать стали. Со своим первым я в кафетерии познакомилась. Взяла чашку кофе и сижу за столиком, глазками хлопаю. Раньше-то я по кафе не ходила, экономила. А чего экономить-то? Те гроши, что мне платили, как выяснилось, погоды не делали. Первое время жила на то, что удалось накопить, откладывая с каждой зарплаты. Родственники немного помогали, там перехвачу, тут займу… А потом поперло: поклонники косяками пошли. Заводились они стаями, как тараканы. Тут ведь как все получается: то пусто, то густо. А на это закон такой есть: мужик, он на ауру реагирует. Женщина, которая на свидания ходит, вся светится. Она сразу притягательной становится и всем интересной. Мужик – существо стадное: раз один глаз положил, так и у остальных тоже надобность появляется. Я Оксанке сразу сказала, чтобы время понапрасну не тратила, мужа искала. Только послушалась она меня наполовину: в институт не пошла, но и замуж не вышла.

– Почему вы считаете, что ваша дочь ни с кем не общалась? Соседка утверждает, что у нее часто бывали гости.

– Не смешите мои чешки! Кто к ней ходил-то?! Какие-то полоумные тетки с постными лицами. Разве это общение? Ей необходимо было вращаться в кругу успешных респектабельных мужчин.

На вопрос, зачем приходили к ее дочери «полоумные тетки», Тамара Васильевна ничего определенного ответить не смогла. Она жила своей жизнью и, по большому счету, делами Оксаны не интересовалась. Когда она иногда приезжала в Петербург по делам, останавливалась у дочери, в гостях не задерживалась, но и в те дни, когда она жила у Оксаны, ее раздражали странные знакомые дочери. «Будешь якшаться с посудомойками, сама посудомойкой станешь», – наставляла Тамара Васильевна, наблюдая очередную приятельницу Оксаны – сутулую женщину с потухшим взглядом, одетую в тряпки из «секонд-хенда». Дочь раздражалась, сообщала, что мать ничего не понимает и вообще – нечего лезть в ее дела. Тамара Васильевна демонстративно обижалась, и на этом разговор заканчивался.