Алина Егорова - Сапфиры Айседоры Дункан

В это время рыба подплыла к борту и уставилась выпуклыми глазами на хозяина.

– Без тебя знаю, что полно свидетелей, видевших у Оксаны перстень! Нашлась тут умная! – фыркнул он. – Ничего, и эту задачку осилим.

После утренней летучки Костров доложил о результатах работы шефу. Атаманов выслушал доклад про сапфиры и остался недоволен.

– Ты где пытался найти информацию о пропавшем перстне? В Интернете? Замечательно! Яндекс знает все, а если чего-то не знает, то этого вовсе не существует. А в архивы теперь обращаться не надо.

– Я послал запрос, но ответа пока нет, – сказал в свое оправдание Миша, хотя запрос он отправить еще не успел. – Я вот что думаю. У Прохоренко перстня не было!

– Ты сегодня не выспался? – вскинул свои белесые брови майор. – Сам же фото показывал. А что со свидетельскими показаниями прикажешь делать? Не болтай ерунды, лучше иди работай.

Коллеги были солидарны с Андреем.

– Вредно копаться в мистике, так и свихнуться можно, – ехидно посочувствовали Кострову.

– Сами посудите: перстень якобы ей достался в наследство, но мать при этом о нем не знает. И где он теперь, перстень этот? У Инархова его не нашли.

– То, что не нашли у Инархова, еще не значит, что он не брал. Или плохо искали, или хорошо спрятал, – вставил свое слово Юрасов, которому Инархов казался вполне подходящим кандидатом на роль убийцы. – Я считаю, что мать не обязательно должна знать о том, что ее дочь получила наследство. Перстень мог ей достаться от отца или от отчима. Например, от того самого человека, который оставил мать Максима Инархова ради Тамары Васильевны. Максим мог знать о перстне. Знать и прийти за ним к Оксане.

– Возможно, Антон прав, – произнес майор. – Отец Инархова умер семнадцать лет назад, то есть если он что-то передал Оксане, то ей тогда было не больше тринадцати лет. Возраст девичьих тайн, в которые непременно посвящаются подруги. Если бы какой девчонке тайком от матери подарили бы какую-нибудь дорогую вещь, вряд ли она смогла об этом молчать. Нужно найти подруг детства Прохоренко. Тамара Васильевна упоминала некую Настю Рябинину. Вот ею и стоит заняться.

В последнее время Айседора танцевала все меньше, но по-прежнему оставалась любима публикой. Она располнела, ее красота неумолимо начала увядать, Дункан чувствовала приближение заката танцевальной карьеры. Она ощутила его внезапно, однажды взглянув в себя в зеркало, но не как обычно, а по-иному. Морщинки, которые раньше списывались на усталость, «случайная» седина, «временные» лишние килограммы – неотвратимые вестники стремительно уходящей молодости. Сцену нужно покидать вовремя, считала Айседора. Она знала, чем займется по окончании карьеры танцовщицы. Она всегда хотела преподавать в собственной школе танцев, чтобы «вести душу ребенка к источнику света». Она открывала школы в Германии, Франции, Америке, и существовали они, как правило, недолго. Всему виной нехватка средств. Она была талантливой танцовщицей и наставницей, но, увы, бездарным администратором. Деньги утекали сквозь изящные пальцы Айседоры, как песок, и она сама часто оказывалась на краю финансовой пропасти. «Где же бродит мой миллионер, который искупает меня в роскоши и станет меценатом для моих учеников?» – устало вздыхала она. Дункан любила жить шикарно, нищета вгоняла ее в уныние. Настроение все чаще было дурным. Приближалась депрессия, от которой ничего не спасало: ни цветы, ни поклонники, которые не переводились даже теперь.

В один из таких тоскливых вечеров, когда Айседора после спектакля сидела в гримерной, на пороге появился мужчина лет тридцати, высокий, с эффектной внешностью. Он протянул пышный букет кремовых роз и упал на колени. Звезда равнодушно взглянула на очередного воздыхателя. «Слишком молод», – оценила она.

Поклонник оказался весьма состоятельным. Мистер Граудорф был виконтом из древнего британского рода. Он дарил дорогие подарки, водил в лучшие рестораны и каждый день присылал букеты – один роскошнее другого. Очаровательные бутоны исключительной свежести и красоты. Густо-розовые лепестки, с легким оранжевым дыханием, переходящие в чистый розовый цвет. Сильный, классический аромат с нотами малины. Таких цветов Айседоре не дарил никто, разве что Лоэнгрин, но он это делал не так часто. К тому же Лоэнгрин не был столь романтичным, как пылкий виконт.

Айседора просыпалась на простынях из красного шелка. Ее коротко стриженные волосы золотило утреннее солнце, на журнальном столике ждал завтрак: вкуснейшие булочки с ароматным кофе. Около подушки лежали бархатные розы.