Татьяна Устинова - С небес на землю

Морозный ветер дунул в лицо, и Алекс поднял воротник.

— А где наша машина?

— Там, по-моему.

— Отвезешь меня домой?

Маня искоса на него взглянула.

— Ты не поедешь… ко мне?

— А ты меня приглашаешь?

Она сосредоточенно кивнула. Ей стало немного страшно.

— Нет, — отказался он. — Не поеду.

— Здорово.

— Маня, мне необходимо подумать. Чем быстрее я буду думать, тем быстрее все объяснится! А время вышло. Неужели ты не чувствуешь?..

Она чувствовала только обиду.

Впрочем, не хочет и не надо, так даже лучше. В конце концов, у нее тоже будет время подумать!.. Чем быстрее она станет думать, тем быстрее напишется следующий роман, а это важно.

Вот только непонятно, для кого важно! Для нее самой? Для читателей? Для Анны Иосифовны? Для издательства, так сказать, в целом?.. Или все же прав этот презренный и мерзкий мужик, которому Алекс только что расквасил нос, и ей ничего не надо, кроме славы и денег, пусть и слава не слишком славная, и денег в любом случае меньше, чем от добычи алюминия?!

Вот вам и фарс! Как разобраться, где фарс, а где драма?..

— Алекс, — позвала она и полезла в карман за ключами от машины.

— М-м-м?

— Как ты разобрался, где фарс, а где драма?

— Анонимные записки с угрозами, приходящие по электронной почте, — фарс. Убийство — драма.

Маня открыла дверь и уселась на водительское место.

— А мотив? — подумав, спросила она. — У этой драмы есть мотив? Или она просто так драма?

— Я не уверен. Но мне кажется, самый главный мотив — ненависть. Ну, как у Веселовского, только глубже. Серьезнее. Чем глубже человек, тем страшней ненависть. — Он вдруг вспомнил своих змей. — За что и кого именно он ненавидит, я не знаю. А может, и знаю! Но мне все же нужно подумать.

У Мани в портфеле зазвонил телефон, и она долго и неохотно копалась в нем — искала. У нее было грустное, усталое лицо, и Алекс чувствовал себя виноватым, хотя в чем именно, не понимал.

Он не любил чувствовать себя виноватым.

Телефон, когда Маня приложила его к уху, разразился длинной речью. Она только слушала, почти ничего не говорила, лишь один раз спросила: «Ты с ума сошла?!»

— Там у Митрофановой почти истерика, — сказала, нажав кнопку. — Она нашла в сумке второй пропуск, и Береговой ей показал какие-то запонки, из чего она сделала вывод, что он подозревает ее в убийстве. Или она сама себя подозревает! Ничего я не поняла!

— Пропуск? — переспросил Алекс. — Она нашла в сумке пропуск?!

— Ну да, — подтвердила Маня. — Я тебе об этом и говорю. Куда тебя везти?

Он не слушал.

— А? Можешь до метро. А там я сам.

Был момент, когда она чуть не согласилась. Она сердилась, и устала, и встреча с Веселовским оказалась более тяжелой ношей, чем думалось!..

Был момент, когда ей больше всего на свете хотелось сказать, что до метро он и пешком дойдет, тут недалече.

Если б она так сказала, у Алекса Шан-Гирея не осталось бы ни одного шанса на спасение.

Но она привезла его прямо к подъезду!..

Отчасти потому, что жалко было бросать посреди дороги, отчасти потому, что хотелось посмотреть, где он живет.

И еще она немножко надеялась, что он оставит ее у себя.

— А где твои окна?

— На седьмом этаже, все темные.

Почему-то только сейчас Мане пришло в голову, что он вполне может жить не один, и, скорее всего, так и есть! И, скорее всего, где-то на заднем плане обязательно существует мадам Шан-Гирей — он же взрослый мальчик! И пара-тройка малюток не исключена.

Ну, тройка — это она загнула, по нынешним временам это дело почти невозможное, но уж один-то наверняка!

— Алекс, ты женат?

Он уже выбрался наружу и теперь хлопал себя по карманам, в сто первый раз искал что-то, то ли телефон, то ли ключи. Он то и дело шарил в карманах, находил, успокаивался, забывал и начинал искать снова.

Ее вопроса он не услышал, и немудрено — двигатель урчал, радио пело истерическим голосом про истерическую любовь, какие-то громкоголосые парни пробежали мимо, ежась в коротких курточках.

— До завтра, Маня.

Она фыркнула так, чтоб на этот раз уж точно услышал.

— Я, может, завтра в Нижний Новгород уеду!

Откуда взялся Новгород, да еще Нижний, она сама не знала. Придумалось на ходу. А вот она завтра возьмет и уедет!.. И пусть знает!..

— Ну, тогда до твоего возвращения из Нижнего.

И ни одного вопроса! И никакого удивления! Никаких сожалений!

Он захлопнул дверь и пошел к подъезду.

— К чертовой матери, — в спину ему процедила Маня Поливанова. — Все. Больше никаких иллюзий. Подумаешь, «Запах вечности»!