Татьяна Устинова - С небес на землю

— У меня все чудесно, — уверил он, вытащив последний. — Я устал чего-то.

— Вот и не ездил бы!

— А котлеты?..

— Сам бы и ел!

«Сам» он ничего не ел — одному ему было неинтересно. Он даже сыр ленился себе отрезать, кусал от целого куска, заедал батоном и захлебывал остывшим чаем, и все было невкусное, пресное, жесткое, как картон.

Вся жизнь Владимира Берегового с тех пор, как заболела мать, стала похожа на картон.

И еще Митрофанова выгнала его с работы.

…Меня выгнали с работы, представляешь, мама?! Меня никогда раньше не выгоняли, да еще публично, да еще так унизительно! Я был к этому не готов. Нет, в трудностях закаляется характер, это всякий понимает, но вдруг характер так и не закалится, а деньги кончатся совсем?! Что мы с тобой станем делать, мама?! Как я буду тебя спасать?! И мне страшно. Я совсем большой мальчик, но если бы ты знала, мама, как мне страшно!.. Я совсем один.

— Тебе бы в отпуск, — сказала мать, рассматривая его. — Может, хоть денька на три съездил бы, Володя? Вон хоть в Завидово! Ты же любишь речку…

— Какая речка! — воскликнул Береговой, опять очень «натурально». — Ноябрь месяц на дворе! Скоро снег пойдет. Вот ты поправишься, вместе тогда съездим.

— Ну да, — тут же согласилась мать. — Конечно.

Они помолчали, думая об одном и том же — как им страшно и не верится в то, что может вернуться прежняя прекрасная беззаботная жизнь с выходными в Завидове, детективом по вечерам, чаем с чем-нибудь «вкусным» из любимой кружки и поездками по магазинам — Береговой ненавидел эти поездки!

Странная штука. Раньше ему казалось, что живет он трудно, гораздо труднее, чем все остальные люди, и только недавно он понял, как легко и весело ему жилось на самом деле!..

— Мам, я не завтра приеду, а послезавтра…

— И послезавтра не вздумай! Мне ничего не нужно! За бульон спасибо и за Вайля тоже, в смысле котлет, но здесь прекрасно кормят, как в ресторане!

— Ясный хобот.

— Володя!

— Ну, это просто такое выражение, мам.

— Привези мне детективов, — попросила она. — Вот Покровская мне нравится! Ее твое издательство издает, да?

Береговой чуть не завыл.

— Умных книг не вози, там одна тоска! А Покровскую можно. У нее про любовь хорошо получается. И про убийства! — Она засмеялась. — Я прошлую ночь заснуть не могла, все читала. И ведь никак не оторвешься!

Береговой погладил ее по голове, как нежный родитель, и она пошла его провожать. Вниз он ее не пустил, только до лифта, и потом все вспоминал, как она засмеялась и попросила детективов!

Он вышел на улицу, вдохнул сырой, морозный воздух и поднял воротник куртки. Было ветрено, сыпала крупа, и туча, свинцовая, тяжелая, нависала над больницей и дальним лесом. За воротник все равно попадало, на шее таяли ледяные крупинки, и он бежал все быстрее.

Зачем он бежит?.. Торопиться все равно некуда. Единственное сегодняшнее дело — заехать к матери — уже завершено. И дальше что?..

Береговой почти добежал до машины, нащупал в кармане ключи, и тут его окликнули:

— Молодой человек!

Он оглянулся, прищурился, ничего не понял. Смахнул с ресниц снежинки и моргнул.

К нему неторопливо приближалась Марина Покровская — та самая, что «хорошо» писала про любовь и «страшно» про убийства. Никак не оторвешься!..

— Вы Владимир, да?..

— Да, — пробормотал он с некоторым сомнением, рассматривая ее.

В издательстве они встречались очень редко. Покровская посещала исключительно «бабкин терем», пятый этаж, где царила Анна Иосифовна, а он все больше торчал у себя в кабинетике. Несколько раз водитель привозил к нему в отдел ее ноутбук с коротенькими записочками, вроде «через три минуты после запуска уходит в черное поле» или «виснет сразу после сохранения». Береговой вправлял ноуту мозги и возвращал водителю — с «самой» не разговаривал ни разу.

В последний раз он видел ее в «Чили» — в тот самый гадкий день его жизни!.. Вспомнив, как именно все было, Береговой тяжело покраснел, до лба, до корней волос, и шее, на которую сыпался снег, моментально стало жарко.

— Я не хочу!

— Чего не хотите? — удивилась Покровская.

…Ничего не хочу! Вспоминать не хочу. Заново переживать унижение. Выглядеть идиотом или буйнопомешанным. Разговаривать с вами не хочу тоже. Почему я сказал это вслух?..

— Владимир, — начала писательница Покровская проникновенно и так же проникновенно взяла его под руку. Он уставился на ее перчатку на рукаве его собственной куртки. — Уделите мне несколько минут. Мне бы хотелось…