Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

– Если вы меня обманули, – сказала Амалия задумчиво, – я найду способ забрать свои деньги, учтите.

– Я вас не обманываю, что вы, сударыня! – замахал руками Антуан. – Просто я решил помочь следствию, так сказать…

Убедившись, что больше у него ничего для нее нет, баронесса позвала Дашу и велела горничной проводить гостя. Сама же села за стол и с лупой и пинцетом стала раскладывать клочки письма, пытаясь восстановить связный текст.

Ей удалось собрать верх страницы, после чего она убедилась, что письмо было вовсе не подделкой. Имя, которое значилось в обращении, совпадало с тем, которое назвал ей всезнающий Анри Невер.

Дальше, впрочем, начались сложности, потому что текст никак не желал складываться. Амалия могла прочесть только отрывки: «тысячу раз дорогой», «думаю о тебе», «впереди у нас», «ты ведь придешь», «рыцаря в до» и тому подобные, которые ровным счетом ничего ей не давали. Некоторые слова были к тому же зачеркнуты – судя по всему, текст письма давался Жинетте вовсе не легко.

Вздохнув, Амалия перевернула клочок со словами «впереди у нас», и на обороте обнаружила фрагмент «ме напротив», который в сочетании с отрывком «рыцаря в до» давал фразу «рыцаря в доме напротив». Амалия озадаченно нахмурилась.

Рыцарь в доме напротив… Что бы это могло значить? Прозвище кого-то из соседей, которые жили в доме через дорогу? Или…

Амалия обследовала остальные клочки, но, к своему великому сожалению, пришла к выводу, что те ничем больше не могут ей помочь, и спрятала конверт с уликой в ящик стола. Затем, выглянув в окно, убедилась, что ее машина по-прежнему стоит на месте.

Через полчаса баронесса уже медленно ехала вдоль улицы Кардине, внимательно оглядывая здания, стоявшие по обеим сторонам. По правде говоря, то, что она искала, нашлось очень быстро. Амалия вылезла из машины, на всякий случай поправила шляпку и отправилась к консьержке того самого обнаруженного дома.

Еще через час баронесса вернулась в особняк, на втором этаже которого находилась ее квартира. Но не стала задерживаться у своей двери, а поднялась еще на один этаж, после чего позвонила в дверь.

«Главное – успокоиться», – твердила она себе. Но успокоиться как раз и не получалось. Дверь открылась.

– Что-нибудь случилось? – спросил человек, стоявший на пороге.

– Есть разговор, – сказала Амалия.

Человек посторонился, пропуская ее внутрь, после чего затворил дверь и повернулся к своей гостье.

– Какие-то проблемы у Михаила? – осведомился он. – Или…

Но тут Амалия все-таки не удержалась и с размаху влепила ему пощечину. Вздрогнув, ее собеседник отшатнулся.

– Нет, – произнесла баронесса звенящим от негодования голосом, – разговор будет о тебе, Александр. Как ты смел скрывать от меня все?

– Занятно… – пробормотал бывший военный, бывший снайпер, кавалер ордена Почетного легиона и еще нескольких наград различных стран. Держась за щеку (по правде говоря, ему было не столько больно, сколько неприятно), он пристально смотрел на мать с высоты своего немалого роста. – Могу я узнать, за что мне это?

– Сам знаешь! – Амалия сверкнула глазами. – Ты мне лгал!

– Я не лгал.

– Ты умалчивал, а это ничем не лучше!

Александр пожал плечами и опустил руку.

– И что? Я же знал, что ты рано или поздно докопаешься до правды.

Они сжигали друг друга взглядами, и никто не хотел сдаваться первым.

– Может быть, войдешь? – предложил сын.

Все еще кипя от раздражения, Амалия прошла в гостиную – и первое, что она увидела, была корзинка с маленькой, дряхлой, кроткой собачкой, которая смотрела на нее большими печальными глазами. «Глаза как у Женевьевы», – мелькнуло в голове баронессы. Так вот почему пятнистая собачка на картине показалась ей смутно знакомой…

– Собака принадлежала ей? – спросила Амалия, оборачиваясь к сыну.

– Да, это Деде, – ответил Александр.

– Значит, именно ты его украл, – сердито сказала Амалия.

– Забрал к себе, – поправил молодой человек. – Это был мой подарок, вообще-то. Ты что-нибудь будешь? Чай, кофе?

Ничто не могло сейчас более вывести Амалию из себя, чем попытка сына держать себя так, словно ничего и не произошло. Ей стоило огромного труда не вспылить, а просто сказать:

– Нет, я ничего не буду.

Она села в кресло, сын устроился на диване и положил собачку себе на колени. Та покосилась на Амалию, закрыла глаза и задремала.