Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

– Да, не хотела участвовать в этом фарсе, – с раздражением пояснила Ева. – Я придумала себе гастроли за границей, в Бельгии, и сбежала. Потом, когда меня приглашали на какие-то вечера, я всегда запрашивала список гостей, и если Рейнольдс в нем значился, не ходила туда. Впрочем, он быстро утешился – нашел актрису, которая внешне была почти копией Жинетты, но этакой тяжеловесной, классической копией. Без ее живости, без озорства, без обаяния. Ей он завещал все свои деньги. А умер внезапно в 1914-м. Куча народу и три безутешных вдовы пытались оспорить завещание. Но куда там! Они ничего не получили. Впрочем, им все равно было лучше, чем Жинетте. Знаете, при жизни она была предметом восхищения, о ней писали только в приподнятом тоне, а потом… Потом она уже стала только «бедняжка Лантельм», а вскоре о ней и вовсе забыли.

– Но не вы, – усмехнулась едва заметно баронесса.

– Нет, не я. Только сегодня снова видела ее во сне. Поэтому ваш приход меня не удивил. Я… я молюсь за нее, за ее бедную душу. Это все, что я могу сделать для нее теперь.

– Можно еще вопрос? Вы вправе не отвечать, если хотите…

Ева вскинула на нее свои большие черные глаза.

– Почему вы ушли в монастырь?

– Это не имеет никакого отношения к вашему расследованию, – устало ответила бывшая актриса. – Никакого.

– Тогда тем более ответьте. – Амалия закрыла блокнот и внимательно посмотрела на собеседницу. – Или вы думаете, что я не пойму?

– Не знаю… – растерянно обронила Ева. – Просто… просто мне нелегко об этом говорить. Когда я думаю, какой грешницей была и кем стала…

И, едва она произнесла последние слова, ей почудилось, что монастырь, гора, дерево, скамейка и даже баронесса Корф с ее пытливым взглядом – все куда-то исчезло. Была только Ева в пальто, отороченном мехом, с муфтой в руках, ее машина и ее шофер.

– Мартен!

Шофер, кряжистый мужчина лет сорока с пышными усами, в фуражке и черной униформе, только что вышел из машины, чтобы посмотреть, почему они застряли на набережной. Он вернулся на место с озадаченным видом.

– Что там, Мартен? – спросила Ева.

– Похоже, что-то с мотором, мадемуазель Ларжильер, – ответил шофер.

– О! – сердито вырвалось у Евы. – Ну так чините!

Она отвернулась и стала смотреть в окно. Мимо лениво ползли, объезжая их машину, редкие автомобили. Подошел полицейский, осведомился у шофера о причине, по которой они тут стоят. Услышав, кому принадлежит машина, ажан уважительно посмотрел в сторону хозяйки. (Ева все видела, делая вид, что ничего не замечает.) Прошло еще несколько минут.

– Мы поедем или нет? – недовольно спросила Ева, когда шофер вернулся и стал что-то искать в ящике с инструментами.

– Я пытался все исправить, но мне не хватает одного инструмента, – ответил Мартен, словно оправдываясь. – Сейчас, когда война, вообще ничего купить невозможно.

Ева мрачно посмотрела на него и стала выбираться из машины. Шофер, спохватившись, придержал дверцу.

Зеленая Сена лениво текла мимо, впереди мешался с голубыми сумерками темный силуэт статуи короля Генриха. Ева в нетерпении сделала несколько шагов, не зная еще, что делать и к кому обратиться за помощью. И тут заметила медленно ехавшую черную машину, в окне которой мелькнуло знакомое лицо.

– Жюли! Жюли!

Одной рукой стиснув тяжелую муфту, другой – подобрав юбки, Ева бросилась к черной машине. Та остановилась, и Ева, переведя дух, постучала по стеклу, за которым виднелось круглое лицо молодой женщины.

– Жюли, добрый вечер… Простите, но у меня небольшая поломка. Может быть, у вашего шофера сыщутся инструменты, чтобы помочь моему?

Ева говорила и машинально читала по лицу собеседницы, как привыкла читать по лицу партнеров на сцене (что-то вроде: Пьер в ударе… Абель не в духе… Шарль забыл текст и вот-вот понесет отсебятину… Суфлер, где же суфлер?).

– Простите, Ева, – вежливо, но твердо промолвила Жюли, – я спешу. Боюсь, ничем не могу вам помочь.

Для Евы услышанное не было сюрпризом, она предчувствовала ответ бывшей горничной по смене выражений на лице собеседницы, но все же слова неприятно задели ее. Неожиданно подняла голову полузабытая Мари-Паскуалин из Тулона, дерзкая девчонка, которая всегда и во всем привыкла рассчитывать только на себя. «Чтоб тебе провалиться», – громко заговорила она в мозгу звезды Евы Ларжильер. Горничная вышла замуж за графа и теперь знать не хочет прежних знакомых, перед которыми когда-то чуть ли не заискивала. «Ах, мадемуазель Ларжильер, какой наряд! Это Пакэн или Дусе? Как он вам идет, мадемуазель Ларжильер!»