Екатерина Лесина - Счастливый доллар

Марина.

Марина-Марина-Марина. Куда ты пропала-то? И как надолго? И не получится ли так, что именно в этот момент ты поднимаешься по лестнице, роясь в сумочке в поисках ключей? И вот-вот найдешь, откроешь, а тут сюрприз…

– А тут сюрприз, – повторила мысль вслух Агнешка. – Иди сюда!

Вот же неугомонная.

Сюрприз ждал в гостиной, в углу между диваном и подоконником. Четыре кошки, сомкнувшись затылками, держали на голове глобус, в котором вместо обычных для бара бутылок лежал черный портфель, перевязанный бечевкой. Портфель выглядел дорогим, бечевка – дешевой.

– Это ему принадлежало, – Агнешка, нимало не смущаясь, вытянула портфель и принялась ковырять узел. – Он мужской и…

Семен принес с кухни нож и вспорол бечевку. Внутри портфеля оказалась стопка газетных вырезок и белый конверт с уже знакомым адресом. Правда, на сей раз внутри лежал листок бумаги, на котором серым пятном выделялся рисунок.

– А я в детстве тоже так делала, – Агнешка подняла листок на просвет. – Кладешь монетку, берешь карандаш, лучше мягкий. И, нажимая, быстро-быстро штрихуешь. Получается рисунок. Мы так с советскими пятикопеечными делали, они большие и удобно. А это что, я не знаю.

Сантиметра четыре в диаметре. Женский профиль. Корона. Звезды. Цифры. 1876.

– Забирай, – велел Семен, у которого уже голову ломило от количества несуразиц в этом деле. – И уходим.

Агнешка быстро запихнула содержимое портфеля обратно в портфель, который зажала под мышкой. Подумав, сунула в карман фотографию.

– Знаешь, – сказала она, закрывая дверь квартиры. – Мне кажется, что хозяйка исчезла не просто так.

Может, так, может, нет. Исправить ничего нельзя, а угрызения совести – вещь бесполезная. Забираясь в машину, Семен думал не об убитом Олеге или Вареньке, не о пропавшей Марине и не о портфеле с газетными вырезками. Он думал о том, что с заложницей ему повезло.

Хоть в чем-то.

Чего, мистер Шеви? Писать про эту парочку? Да вы что там, с ума посходили все? Я только и слышу: Бонни и Клайд, Бонни и Клайд… И там они, и сям они. И чего они? Хотите правду знать? А правда в том, что второй пары таких ублюдков эта страна не знала. И буде на то воля Божья, больше не узнает.

Р-романтики, мать их.

Чего ругаюсь? А того, что сил моих больше нет эту ахинею слушать. Какая романтика на крови? Какая вечная любовь на чужой смерти? Твари они. Сволочи, которым человека убить, что мне высморкаться. А все вокруг в один голос осанны им воспевают. Тьфу, тошно.

Протестуют они, значит. Против властей, которые страну в задницу загнали. А я что? Я не спорю – как есть загнали и в самую что ни на есть задницу. Но я ж не беру револьвер и не иду убивать, протест выражая. А мог бы. Нет, вправду, мог бы. И появляется порой желание… ну да не обо мне речь. Так вы правду хотите? А невкусная она, правда-то. Неинтересная. И потому никто в нее не поверит. Вот поглядите, мистер Шеви: пройдет лет десять или двадцать, и все позабудут про старика Фрэнка Хеймера, а про этих кровавых выродков насочиняют сказок. И единственное, чего я могу сделать – так это рассказать о том, как оно было на самом деле.

Бонни Паркер родилась 1 октября 1910 года в семье каменщика. Папаша ее крепко выпивал, что правда, то правда. И про школу тоже. А вот про муженька, от которого она сбежала, так тут вранье чистой воды. Посадили его. За что? Да за убийство. Ее всегда на ублюдков тянуло, видно. Бывает, родится человек порченым и живет таким, мечется, пока место свое не найдет. Вот и она искала. И находила. Сначала Роя Торнтона, англичанишку, который пытался фермерствовать, но быстренько спился и сел на пять годков. Для Бонни срок показался слишком уж большим, она скоренько бросила мужа ради Роя Гамильтона, еще одного гастролера. Ну а уже когда и с этим разошлась, тогда ей Клайд и подвернулся.

Любовь? Да еще с первого взгляда? Смеетесь вы, что ли? Нет, мистер Шеви, я вам скажу, что любовью там и не пахло. Бонни вообще любить не умеет, да и на передок слабовата для глубоких чувств. Тут другое совсем. Бонни надоело в забегаловке, захотелось полету и кр ови, к которой ее всегда тянуло, вот она и выхватил а шанс. Уж не знаю, как угадала-то. Порой думаю, что никак сам нечистый эту парочку друг с другом свел…

Я к чему все это говорю, а к тому, что не была Паркер несчастной девицей, судьбою обделенной, как она себя выставлять любит. Как и Барроу не был обиженным жизнью подростком. Никто его с пути истинного не сбивал, сам себе и дорожку выбрал, и поворот, и финальную точку, пусть ее и поставил я.