Виктория Угрюмова - Стеклянный ключ

Тут до нее добрался бульдог.

— Это мой лучший друг Уинстон, — представил его старик.

Уинстон заглянул ей в глаза — она присела, чтобы поздороваться с ним, — подумал и нежно лизнул руку.

У входа в роскошный особняк ее встречала скромная делегация, состоящая из молоденькой горничной, одетой старомодно и прелестно, и старого, седого, смуглого и морщинистого, как орех, азиата в белом поварском колпаке и белой же куртке. Повара хозяин представил отдельно:

— Это Бахтияр, он служит у меня очень давно. А до того служил его отец.

— Я люблю такие истории, — сказала Татьяна. — Они напоминают мне мое детство.

Он провел ее в гостиную, где ждал роскошно накрытый стол.

— Господи, — сказала она совершенно искренне, — какая же тут у вас красота!

— Я счастлив, что вам нравится, — расцвел загадочный хозяин. — Садитесь, прошу вас. Расскажите побольше о себе. Сделайте мне такое одолжение.

Кажется, она нисколько не удивилась столь странной просьбе и не смутилась. Ответила просто:

— Ничего особенного из моей биографии припомнить мне не удастся. Вот мои предки — это люди, заслуживающие того, чтобы им посвятили отдельный роман.

— Я весь внимание, — придвинулся к ней ближе хозяин дома.

— Помилуйте, Владислав Витольдович, — улыбнулась Тото, — неудобно как-то сразу начинать рассказывать о бабушках и дедушках.

— Вы не представляете, как мне интересно, что за семья могла породить такую красавицу и талантливую женщину. К тому же я и сам отчасти дедушка.

— Клевещете, — упрекнула она. — Клевещете и знаете это.

Вошла горничная, бесшумно встала в углу столовой. Следом появился Бахтияр с огромным блюдом под серебряной крышкой. Татьяна втянула носом восхитительный аромат, блаженно зажмурилась.

— Скажите, я угадал? — с тревогой спросил Влад.

— Абсолютно, — кивнула она. — Обожаю устриц, лобстеров и виноградных улиток. Все услаждает вкус, но не отвлекает от главного — от беседы. Так что вы хотели обо мне услышать, Владислав Витольдович?

Целиком поглощенные встречей хозяина с очаровательной гостьей, домочадцы не слишком интересовались друг другом. И потому никто из них не видел, как Алексей открыл черный ход, пропуская в дом двух человек. И первым переступил порог узкоглазый атлет, начальник службы безопасности Павла Бабченко по прозвищу Халк.

— Ну что, — спросил он без обиняков, — привез кралю?

— Привез.

— Она тебя не узнала?

— Брось, — отмахнулся Алексей, — кто на нас, служивых, смотрит?

— Твои бы слова да Богу в уши, — пробормотал Халк, в Бога, впрочем, не веривший. — Что там происходит?

Алексей презрительно скривил губы:

— Торжественный прием. Ничего он ей не сделает и выпытывать ничего не будет. До фени ему все, чем он занимался раньше, в том числе и поиском ее тайников. Цветет старик. Раскис. Подарками осыпать собирается, судя по тому, куда он вчера гонял шофера, — по ювелирным; в художественный магазин за какими-то особенными красками. А, чушь какая-то…

— Какая теперь разница? — сказал атлет. — По ювелирным — это даже лучше, не серебряный же кулончик он ей купил в честь встречи. — И деловито уточнил: — Сколько людей в доме?

— Восемь, — ответил Алексей, — если не считать старика и девчонки.

— Эти не в счет…

Татьяна блаженно улыбалась. Пожалуй, впервые за довольно долгий срок ей не приходилось ничего изображать, не держать удар, не притворяться. Просто позволить себе быть самой собой, расслабиться — в прямом смысле этого слова. То есть стать слабой, беззащитной, ждущей поддержки и помощи от другого. Редкое для нее счастье.

Они говорили с Владом довольно долго. Он давно не бывал в Киеве, но не скрывал, что жил здесь когда-то раньше. Его воспоминания могли заинтересовать не один десяток мемуаристов, а его интерес к ее жизни казался искренним и неподдельным. Тото рассказывала ему с детства знакомую историю и думала о том, как же это странно — пытаться объяснить человеку его собственную судьбу больше чем полвека спустя.

— И что же дальше? — спросил Влад изменившимся голосом.

— Он пришел в Киев, я не знаю как, не спрашивайте, — продолжила она, с сочувствием поглядывая на собеседника. — В немецком офицерском мундире, с повязкой на правом глазу. Я даже в детстве его за это звала «адмирал Нельсон»…

— Ваша бабушка рассказывала вам такие вещи, когда вы были маленькой? — изумился он, не желая верить очевидному и втайне страшась ответа.