Виктория Угрюмова - Стеклянный ключ

— Как ты его делаешь? — спросил он вместо приветствия. — Я кладу все то же самое, в тех же пропорциях. И куда ты спрятала вурстерширский соус?

— Добрый вечер, — ответила она. — Соус на своем обычном месте.

— А чего ты звонишь? Ключи потеряла?

— Добрый вечер, милый, — повторила она настойчивее, — я тоже рада тебя видеть.

— Между прочим, у меня есть причины быть недовольным, — заявил Говоров.

— Попрошу огласить весь список.

— С удовольствием, — сказал Александр, забирая у нее пиджак и портфель и всовывая ей в руки свой коктейль. Тото попробовала его, поморщилась. — В кои-то веки у меня появилось немного свободного времени, я приехал домой пораньше, а тебя нет. Кстати, боюсь показаться тебе банальным, но срок выставки приближается. А ты, как мне кажется, ничего не делаешь. Совершенно не хочешь учитывать ни мои планы, ни расчеты. Вот где ты была?

Она полезла в карман, добыла оттуда часы и положила их на кухонный стол:

— Да вот подумала, что это твои любимые часы, и решила забрать их оттуда, где ты их забыл, и привезти тебе. Чтобы ты не расстраивался, что потерял их. И еще, Саша, не стоит постоянно напоминать мне, что ты выстроил какие-то свои планы относительно моей выставки. То есть наши планы, возможно, и совпадают, но звучит это очень неприятно и сильно режет слух.

Александр изменился в лице, отобрал у нее стакан и опрокинул в себя его содержимое, явно не ощущая вкуса. Скривился, нервно потер подбородок. Кожа его от волнения пошла красными пятнами, глаза сделались испуганными и виноватыми. Он подошел к любимой и осторожно тронул ее за плечо:

— Сделать тебе кофе?

— Если не трудно. Потом я полезу в душ, а тебя попрошу налить мне чего-нибудь согревающего, крепенького. Мне налейте, пожалуйста, каплю обжигающе-желтого рома, обжигающе-сладкого рома из зеленой и плоской бутыли…

— Чьи это стихи? — растерянно спросил Говоров.

— Наверное, мои.

Он попытался ее обнять, притянуть к себе, но она, не сопротивляясь, уклонилась от его прикосновения, словно Кассиус Клей [10] Знаменитый боксер, прославившийся под именем Мохаммед Али. — от удара противника.

— Айн момент, — проворковала Тото. — Я вернусь и буду вся в твоем распоряжении.

Выйдя из душа, она обнаружила, что Александр так и стоит на прежнем месте, вертя часы в руках. Услышав ее шаги за спиной, он обернулся, внимательно разглядел Татьяну, и — странное дело — ему совершенно не понравились спокойное и безмятежное выражение ее лица, ясные глаза и милая улыбка, играющая на пунцовых, чуть припухлых губах. Однако вслух он ничего не сказал, пододвинул ей стул и торопливо налил бокал красного вина. Плеснул себе водки и сел напротив, пытаясь заглянуть ей в глаза. Тото ничего не спрашивала, и это его распаляло, заставляло желать скандала.

— Понимаешь, — сказал Саша, — она была такая несчастная и печальная. Ей так не хватало утешения… Я знаю, что ты думаешь.

— Я бы на твоем месте голову не прозакладывала.

— Ты о чем?

— Я еще ни о чем не думаю, — пояснила Татьяна, — я просто тебя слушаю. Привезла твои часы, пью вино, могу рассказать, что подготовка к выставке успешно завершена и тебе не нужно ни о чем волноваться — если твои планы и рухнут, то вовсе не из-за меня. А вот мыслями я не отягощена.

— Собственно, это все случайно как-то получилось, — продолжал каяться Александр. Он понимал, что ей неприятно возвращаться к этому вопросу, все же умен был чертовски, но кто-то зловредный чуть не под руку его толкал нудно продолжать ненужный разговор. Будто он жаждал снять с себя часть вины и переложить на Татьяну. — Мы потом даже друг на друга смотреть не могли. Машка тебя любит. И я тебя люблю. — И, поскольку она так и не проронила ни слова, внезапно вспыхнул. — А с другой стороны, чего ты хотела? В мире вообще нет ни одного мужчины, который бы никогда не изменял своей женщине. Это вообще ничего не значит. Если хочешь, это даже необходимо: вот я, например, после этого только острее чувствую, как я люблю именно тебя. И мне, между прочим, не так уж и легко. Мне больно. Я вот приехал домой, сижу, пью…

Татьяна с явным удовольствием потягивала вино из бокала. Когда Александр сильно разошелся и повысил голос, она успокаивающе похлопала его по руке.

— Я, конечно, не хотел, чтобы ты все узнала таким вот образом. Я бы вообще хотел, чтобы ты ничего не знала. А ты что, святая?

— Конечно нет, — честно сказала она.

Александр настойчиво продолжал, явно пытаясь увидеть в ней ответное движение, добиться нужной реакции: