Варвара Клюева - Не прячьте ваши денежки

— А как они потом убрали доску с балкона? — спросил Леша. — Ведь вскоре после того, как Людмила закрылась в спальне, из-за занавеса вышел Александр, сел на диван и просидел там до конца — до той минуты, когда Вероника подняла крик. Не могли же Цыганков с Лазоревым унести доску у него на глазах! А раньше они бы не успели. Даже если Евгений уже был в спальне, когда туда вошла Людмила, ему еще нужно было дождаться, пока она переоденется, убить ее и перебраться на балкон.

— Да, действительно, — растерялась я. — Может быть, они убрали доску потом, когда Вероника закричала?

— Ты говорила, что все вбежали в спальню сразу вслед за тобой. А когда ты хватилась Вероники, все, кроме Тамары и Александра, еще стояли над телом, напомнил Леша.

Я потерла лоб, потом закрыла глаза и попыталась мысленно вернуться в тот субботний вечер. Вот мы сидим в гостиной, потягиваем кто вино, кто коктейль, едим и обсуждаем пьесу. Вот Сурен просит Сашу помочь ему с аппаратурой, они скрываются за занавесом, и оттуда доносятся звуки органа. Роман встает и предлагает пойти покурить, Людмила и Евгений выходят вслед за ним на балкон. Мы с Тамарой и Вероникой собираем грязные тарелки и уходим на кухню. Вероника достает мусорное ведро и счищает туда объедки. Я открываю холодильник, вижу, что он заполнен, пытаюсь освободить место для салатниц, но понимаю, что места все равно не хватит, и начинаю перекладывать закуски в более компактную тару. Тамара выходит и через минуту возвращается с новыми салатницами. Занимаясь делом, мы болтаем. Вероника выпытывает у меня, понравилась ли мне ее игра, а я виртуозно перевожу разговор на достоинства пьесы. Снова появляется Тамара, перекидывается с нами несколькими фразами и опять уходит. Наконец она ставит передо мной последнее блюдо, берет полотенце и пристраивается рядом с Вероникой. Я убираю бутерброды с блюда в пакет, кладу пакет в холодильник поверх какой-то банки и иду в ванную, потому что чувствую, что у меня потек макияж. Ожесточенно тру мыльной губкой веки и скулы, смотрюсь в зеркало и повторяю процедуру. Проклятая «водостойкая» тушь никак не желает смываться. Отчаявшись, я хватаю Вероникино полотенце, тру лицо и оставляю на белом махровом полотне сероватые разводы. За стенкой раздается шум спускаемой воды, стук защелки, и кто-то дергает дверь ванной.

Стоп!

Я схватила бумаги Полевичека с данными следственного эксперимента, быстро пробежала текст глазами, потом еще раз, но медленно. Ни один свидетель не упоминал, что ходил в туалет. Почему? Из-за того, что туалет находится в непосредственной близости от спальни? Кто-то побоялся навлечь на себя подозрения? Или просто постеснялся упомянуть о такой интимной подробности? Постеснялся, обесценив результаты следственного эксперимента, призванного выявить убийцу? Кто же у нас такой застенчивый? Уж не Саша ли, часом?

— Марк! Ты должен позвонить Александру и спросить его, не заглядывал ли он в туалет буквально за минуту до того, как раздался крик Вероники. Кто-то туда заходил, я сама слышала, но милиции не сознался. Если это не преступник, то почти определенно закомплексованный электронный гений. Так что ты, ради бога, прояви максимум такта. Вполне возможно, что Сашу от твоего вопроса хватит кондрашка.

Не знаю, в каком состоянии оставил Сашу Марк, но признание он вырвал. Евгений действительно на минуту оставался в гостиной один. Этой минуты ему бы вполне хватило, чтобы забрать с балкона доску и перенести ее в гардеробную.

— Ну что же, все ясно, — подвел итоги Марк. — Убийцу мы вычислили. Теперь твоя очередь звонить, Варвара. Иди, обрадуй Полевичека.

Я встала из-за стола и пошла к дверям, но на пороге остановилась и повернула обратно.

— Нет, Полевичеку звонить нельзя. Они не смогут сразу арестовать Лазорева, потому что у них нет доказательств. А если милиция начнет сновать вокруг, он занервничает и уберет Веронику.

— Как это — нет доказательств? — завелся Прошка. — А доска? Когда ты пришла к Веронике, доски в раздевалке не было, это ясно. Иначе ты треснулась бы об нее лбом сразу, когда вешала сумку. Потом она появляется и снова исчезает, и, заметь, на допросе никто об этой чертовой деревяшке даже не упоминает. Любой дурак сообразит, что она имела отношение к убийству. А зачем она убийце, как не для проникновения в спальню через балкон? Значит, убийца — Лазорев… — Это не доказательства, а рассуждения, а Лазореву плевать на твои рассуждения. «Какая такая доска? Никакой доски не помню. Никуда мы с Цыганковым не лазали, мирно курили на балконе, обсуждая достоинства курортов». И ничего ты с ним не сделаешь. А Петровский и стараться не станет. «Кто там у нас вытащил на свет божий эту доску? А-а, Клюева! Ну, понятное дело. А подать-ка сюда гражданку Клюеву!»