Диана Бош - Забытый грех

Эдуард с Александрой машинально повернулись и посмотрели ему вслед.

– А-а, – многозначительно протянул Лямзин, – наконец-то я понял, для чего нужны брюки-афгани. Спасибо тебе, крыс, подсказал.

Александра не удержалась и прыснула со смеху, потом обреченно махнула рукой:

– Ладно, я еще не все купила, отойду. А ты, если вдруг еще какое открытие сделаешь, – зови меня.

Лямзин задумчиво ходил между рядами клеток. Сначала он постоял около длинноухих декоративных кроликов, смешно шевелящих верхней губой. Потом прилип к клетке с грустными котятами мейнкуна. Они, хотя и были размером со взрослую домашнюю кошку, выглядели сущими детьми. Им явно было скучно, и Лямзин с трудом подавил желание выпустить их на волю. Но сильнее всего его заинтересовал террариум с крупными мадагаскарскими тараканами. На первый взгляд они кружили внутри тупой биомассой, но, приглядевшись, он заметил, что насекомые явно проявляют зачатки интеллекта. Во всяком случае, так казалось: они образовали под стенкой террариума кучуа-малу, и тот, кто оказался сверху, пытался из банки выскочить. Однажды ему это почти удалось, но при штурме «козырька» таракан сорвался и упал вниз.

Зрелище оказалось столь занимательным, что у Лямзина даже возникла мысль возобновить тараканьи бега, немного модифицировав их. Когда к нему подошла Александра, он уже переместился к паукам.

– Не хочешь парочку паучков купить? – спросил Лямзин. – Смотри, какие милашки.

Она брезгливо поморщилась:

– Не хочу. Должна признаться, я с раннего детства боюсь пауков. И тараканов тоже. Для меня это запредельные эмоции. Кстати, я закончила, можно идти.

Он взял у нее пакеты и, пройдя вперед, открыл дверь. Колокольчики на ней жалобно звякнули.

– Странно, а я вот не помню, чтобы чего-либо когда-нибудь боялся. – Он задумчиво посмотрел вверх. – Но я в раннем детстве и себя не помню. Да и вряд ли это возможно?!

– Почему нет? Я вот себя помню с восьми месяцев примерно. Самое первое впечатление: сижу в коляске, на дворе очень солнечный день, и вокруг – ни души. Все взрослые куда-то исчезли, а меня оставили одну. А может, я перед этим спала и потом проснулась… Не знаю. В общем, сижу я в коляске, наслаждаюсь жизнью и вдруг поднимаю голову и вижу, как в синем-синем небе прямо на меня летит большой белый пух. Не тополиный, а такой, знаешь, похожий на шарик, с тонкими длинными упругими волокнами-волосками. Когда я стала старше, мы такие пушки ловили на ладонь и загадывали на них письмо. Поймаешь – будет доброе известие, нет – значит, не судьба. Но в тот первый год своей жизни я была абсолютно уверена: это враг, и несет он мне неминуемую смерть. В общем, как ты догадываешься, ревела я во весь голос, и так громко, что прибежали не только встревоженные родители, но и любопытные соседи. Все были уверены, что ребенка, то есть меня, убивают.

– Интересно. А действительно тебе было всего восемь месяцев? Неужели возможно в столь нежном возрасте что-то запомнить?

– Яркие впечатления запоминаются. Представь себе, я до сих пор помню панический страх – «сейчас эта тварь коснется меня своими волосками, и я умру…». А то, что мне было восемь месяцев, – абсолютно верно. Может быть, даже меньше, но не больше, совершенно точно. Потому что в девять я уже начала ходить – вероятно, торопилась научиться убегать от противных пушинок. Их я, конечно, уже давно не боюсь, а вот пауков – особенно волосатых – до дрожи.

– Но тараканы-то не волосатые.

– У них мерзкие тонкие лапки, и вообще их я опасаюсь прицепом ко всем остальным насекомым.

Она сморщила нос, показывая, насколько они ей противны.

– А если в банку с тараканами положить что-нибудь ценное, к примеру чек на миллион долларов, достанешь?

– Эдик, да ты садист, – протянула она. – Да хоть на три, голой рукой я туда не полезу.

– Хм, интересно. А я вот как-то в детстве страхов избежал. Нет, вру, собак боялся. Они меня покусали сильно, и потом я стал их избегать.

– Ну это вполне оправданный страх, – вздохнула Александра. – А вот у меня все в жизни не так, даже страхи – и те дурацкие. Давай сейчас ко мне? Близнецы будут рады.

Уже в машине, когда они катили по шоссе, Лямзин вдруг спросил:

– Александра, ты случайно не помнишь, как на тебя напал страх? Я имею в виду к пушинкам.

Она пожала плечами:

– Не знаю. Надо будет у мамы спросить. Я только помню, что, когда она поняла, чего именно я боюсь, взяла меня за руку и, поймав пух, предложила его потрогать. А я не соглашалась и ревела.