Диана Бош - Забытый грех

– Ну ум ладно, с ним все понятно. А гордыня-то тут при чем? Разве гордость – это плохо?

– Ты путаешь два понятия – гордость и гордыню, дитя мое.

– Но разве это не одно и то же? – озадаченно спросила Ася.

– «Виновен я: гордыней обуянный, обманывал я бога и царей», – процитировал он Пушкина. – Понимаешь, Ася? «Гордыней обуянный…» Гордость-то как раз качество положительное, потому что это нормально – уважать себя и гордиться собственными успехами. Гордыня же – это нечто запредельное, надменность, высокомерие. Один из семи смертных грехов, между прочим.

Ася долго молчала, обдумывая, и потом робко, глядя на Матвея, с уважением спросила:

– Послушай, почему ты такой умный и в охранники пошел? Неужели лучше работы не нашлось?

– Гордыня довела. – Матвей глухо засмеялся.

Ася вытаращила глаза:

– Это как?

– Давай, Асенька, как-нибудь в другой раз, хорошо? Мне не хочется сейчас об этом вспоминать.

Но она затрясла головой и взмолилась:

– Ну пожалуйста, расскажи! Я должна знать, как в жизни правильно поступать! Научи меня.

Матвей колебался. С одной стороны, ему не хотелось ворошить прошлое: слишком многое придется рассказывать и пояснять, с другой – девушка смотрела на него с таким доверием и открытостью юности, что обмануть ее ожидания ему было неловко.

– Ладно, слушай. Когда мне было чуть больше двадцати, я закончил военное училище. С детства мечтал о военной карьере, и вот – свершилось. До сих пор помню ощущение гордости, полета: я исполнил свою мечту! Дальше начались армейские будни. Но мне и там было грех жаловаться – довольно удачно все складывалось, я вовремя получал очередные звездочки, казалось, чего еще желать? Но мне не хватало главного – свободы.

– Ну и что, это нормально. Что здесь особенного?

– Да в моей истории, Асенька, вообще ничего особенного нет. Так, рядовая жизнь, как у всех. Но мы отклонились от основной темы – от гордыни. Я, собственно, почему с военного училища начал рассказ? Мне кажется, именно тогда у меня впервые появилось чувство, что я непогрешим. Слишком мне все легко давалось. Уйдя из армии, я открыл свой строительный бизнес и неплохо преуспел в нем. Обороты росли, деньги текли рекой, ну и у меня от успехов закружилась голова. Появилось чувство, что я всемогущ и мне никто не указ. С женой разошлись – она сама подала документы на развод: ей надоели мои измены. А я не стал ее удерживать. С друзьями рассорился, точнее, они тихо уходили, а я этого не замечал. Представляешь, мне в тот момент реально казалось, что мне никто не нужен! Наверное, и не был нужен… У меня все было – любимая работа, деньги, рестораны, вечеринки. Времени на скуку не оставалось. И вдруг…

Он замолчал, и на лицо его набежала сумрачная тень. Ася напряженно следила за Матвеем, не решаясь вторгнуться в его воспоминания, но, когда она пошевелилась, почувствовав, как занемела рука, он вздрогнул и взглянул на нее отстраненным взглядом. Будто напрочь забыл о том, где он и о чем говорил.

– Ты разорился, да? – тихо спросила она.

Но он в ответ отрицательно качнул головой:

– Нет. Не совсем. Однажды поздно ночью я возвращался один домой. Мне не хотелось ни с кем делить постель, хотелось тишины и одиночества. И вдруг, проезжая по мосту, я с ужасом увидел мелькнувшую тень. Что-то в облике худенькой хрупкой девчушки мне напомнило мою тринадцатилетнюю дочь. Не знаю, как поступила бы ты, а я остановил машину, хотя и знал, что на мосту это строго запрещено, и кинулся за ней. Я так и не знаю, была ли это она или мне просто почудилось. Когда спустя три недели я очнулся в больнице – а я был все это время в коме, – рядом со мной сидели бывшая жена и моя любимая дочь. Я пытался узнать, что случилось с девочкой на мосту, но мне так никто ничего и не объяснил. Списали на расстройство воображения.

– Не было ее?

– Вроде бы нет. Но я очень отчетливо видел девочку той ночью. А теперь я вовсе не уверен: была ли она? Может, это судьба так распорядилась, чтобы поставить меня на край.

– А что с тобой тогда произошло?

– Меня сбил едущий навстречу автомобиль. Вот такая глупая история.

Ася в задумчивости принялась грызть ноготь, потом, ошеломленная пришедшей на ум мыслью, удивленно вскинула глаза:

– Матвей, я не поняла: а бизнес-то твой куда делся? Раз ты не разорился, то как же все-таки в охранниках оказался?

– А, – Матвей махнул рукой, – дело свое я продал. Решил, что всему виной деньги и это несчастье со мной – предупреждение. Мог ведь и не очнуться от комы. Или еще там, на мосту, умереть.