Антон Чиж - Мертвый шар

Картина образцово-показательного разврата не произвела на фон Рейн впечатления, единственная бровь не дрогнула. Усевшись на канапе, опять извлекла блокнотик и принялась задавать вопросы. Мадам Ардашева отвечала скромно, но честно. Да, у нее трудятся только билетные, то есть у каждой девочки вместо паспорта имеется особая книжечка Врачебно-санитарного комитета – желтый билет, в котором подробно прописано ее ремесло. Да, девочки раз в две недели проходят врачебный осмотр, так что сифилиса и прочих радостей не бывает… почти. Клиенты платят от трех до пяти рублей, из чего заведение забирает половину. За день разрешается обслужить не больше четырех клиентов, но обычно – один-два, никого не принуждают. Стараются, чтобы клиенты остались довольны и возвращались, это же бизнес, ничего личного. Девочки трудятся лет до двадцати пяти, редко – тридцати, потом уходят. Да, живут мирно, но если скандал и случается, то только по глупости, а чтобы за деньги или за клиента – никогда.

Научному любопытству не было предела. Не насытившись интервью, Ирма попросила разрешения пообщаться с барышнями. Мадам Ардашева не возражала. Наверняка каждая весталка хорошенько обучена и предупреждена. Швейцар взялся проводить гостью во внутренние покои.

Родион терпеливо мучился в сторонке. Пожалев смущенного юношу, сразу видно, девственника, Полина Павловна предложила чаю или более приятного. Он отказался, но спросил:

– В каком возрасте к вам попадают девочки?

Мадам Ардашева сделала удивленное лицо:

– Да разве не знаете, господин…

– …Ванзаров. Чиновник особых поручений от сыскной полиции.

– Ах вот как, – мадам допустила ошибку: думала, новичка прислали из Врачебно-санитарного, а тут – сыск, совсем иной оборот. – За что нам такая честь?

– Сопровождаю гостью из берлинской криминальной полиции… Мой вопрос к ней не относится. Так что представление окончено, можно опустить занавес.

Мнение о юном простачке и недотепе мадам Ардашевой пришлось сменить, чему она вовсе не обрадовалась. Мужчин привыкла считать куклами желаний. Дергай за ниточку – и он твой. Этот был какой-то неухватистый, будто выскальзывал из цепких ноготков.

– Вам-то для чего?

– Служебная надобность по одному расследованию. Разговор исключительно частный, без всяких последствий. Но если желаете, могу вызвать в участок. Официальный допрос под протокол и так далее.

– Что вы, в самом деле – такой милый, а строгий. Нельзя же…

– Да, я знаю: вы дама нежная, к грубости не привыкшая. Так что же?

Поправив новенькую шаль, чтобы собраться с духом, мадам Ардашева нехотя призналась: девочек к ней приводят лет в двенадцать-тринадцать. Живут на правах прислуги, смотрят, потихоньку обучаются будущей профессии. Но раньше восемнадцати не позволяет их трогать. Хотя есть клиенты, готовые платить любые деньги за свежесть юности. Только за этим следит строго. Совесть у нее есть.

Полина Павловна обволакивала искренностью. Но чем больше старалась, тем вернее просвечивало в ней иное, как дырка в старом зеркале.

– А ваша… – Родион подыскивал слово, которое позорно пряталось, и наконец взял первое, что попалось, – сотрудница может уйти?

– Никого не удерживаем. Когда захочет, двери всегда открыты. Собрала вещички, и поминай как звали.

– Часто уходят?

– Да зачем же? – Ардашева удивилась вполне искренне. – Тут у них и работа, и забота, и дом. Не бьют, не насильничают, все по доброй воле. Деньги в сохранности. А на улице что делать? Того гляди убьют или обкрадут. Кому они там нужны? Здесь я для них защита и закон.

– Всех воспитанниц помните?

– Как родных.

– Некая Варвара Ивановна Нечаева случайно не ваша?

Попытка была отчаянной и честно говоря – вслепую. Как говорится, раз пришел, отчего не попробовать. Но случилось нежданное: Ардашева изменилась в лице. Умильно-конфетное выражение сгинуло, бандерша напряглась, ощетинилась, будто задели уязвимое место, и спросила настороженно:

– Откуда ее знаете?

– Проходит по делу. Она сирота, как говорит, приходится проверять.

– Арестована?

– Пока нет. Но можете в этом подсобить, если захотите. Или чего-то боитесь?

– Вот еще! – Ардашева хоть и фыркнула зло, но, кажется, не так смело, как полагалось. – Мне бояться эту дрянь? Да никогда…

– Я очень рассчитываю на вашу помощь. – Проникновенный тон кого хочешь пронял бы, но Родион еще и поддал жару: – От этого, быть может, зависит жизнь невинного человека…