Даниил Клугер - Дети подземелья

Связь образа монаха с таинственным и страшным, с инфернальным давно уловлена и использована литературой: чуть ли не во всех готических романах (близких родственниках детектива) присутствует зловещий монах. Высшей точки образ достигает в гофмановских "Эликсирах Сатаны". И, чтобы закончить это суждение, напомню: в еврейских волшебных сказках злого волшебника зачастую зовут Клойстер. "Клойстер" - монах. Конечно, тут есть и отражение гонений на евреев со стороны именно "черного духовенства" - но и отголосок сказанного выше. По какой причине образ монаха в фольклоре столь часто оказывается связанным с миром смерти, остается лишь догадываться. Хотя догадаться можно: народное сознание легко превращает, например, чудо пресуществления, евхаристию - в атрибут темного жертвоприношения и чуть ли не черной магии. К этому можно прибавить и тот, вполне объяснимый исторически факт, что большинство средневековых алхимиков и чародеев были монахами (кем же еще самый образованный слой населения). Ну, а о родстве детектива с волшебной сказкой и низовой мифологией мы уже говорили, так что странные черты сыщиков-монахов - всего лишь родимые пятна, наследственные признаки, пришедшие не от религии, а от эпоса, отзвуки профанированных Дионисийских мистерий и сохранившихся суеверий и предрассудков.

Вторая особенность аббата Фариа, переданная им по наследству другим персонажам детективной литературы - ограниченность перемещений. Он не может покидать определенного ему пространства - здесь его власть безгранична, здесь его царство. Выражается ли эта особенность тем, что герой, подобно родоначальнику "династии", является заключенным и решает детективные загадки, сидя за решеткой - как, например, дон Исидро Пароди - герой цикла детективных рассказов, написанных Хорхе Борхесом и Адольфо Касаресом "Шесть задач для дона Исидро Пароди" или доктор Ганнибал Лектер из трилогии Томаса Харриса; или же он чрезмерно тучен и малоподвижен, подобно Неро Вульфу, придуманному Стаутом, - но он функционирует нормально в очень ограниченном пространстве.

Тут я позволю себе остановиться и поговорить немного о доне Исидро Пароди, бохесовско-касаревского сыщика. Эту книгу ("Шесть задач для дона Пароди") почему-то упорно называют пародийной. Мне кажется, что приключения дона Исидро - не пародия, а игра. Игра в детектив - или, вернее, игра в мировую литературу по детективным правилам. Среди героев мы обнаруживаем, например, патера Брауна. Только здесь он неожиданно (а может, и не совсем неожиданно) окажется предводителем международной банды убийц и грабителей (помните? "Всех этих людей убил я..."). А охотится он - ни много-ни мало за господином Голядкиным, евреем из России (поклон Достоевскому; о загадке и тайне романа "Преступление и наказание" мы еще поговорим на страницах этой книги). В "Двенадцати знаках мироздания" некий друз по имени Ибн-Халидун (в русском переводе его назвали почему-то Абенхальдун), завязав глаза одураченному простаку, водит его по кругу, якобы приобщая к тайнам эзотерической секты - и тем самым пародирует средневекового арабского историка Ибн-Халидуна, автора теории цикличности истории, заставившего все человечество ходить по кругу. И так далее, и тому подобное. Откуда только, с каких только страниц не сошли многочисленные персонажи "Шести задач"! Но, разумеется, интереснее всех - дон Исидро Пароди, великий сыщик, невинно осужденный пожизненно, сидящий в камере и периодически щелкающий заковыристые загадки с легкостью необыкновенной. Да, а подкидывает ему задачки расфуфыренный франт по имени Граф Монте-Кристо... то есть, я хотел сказать - Гервасио Монте-Негро... При столь обильных совпадениях вряд ли такое имя такому персонажу дано случайно. В нем легко усматривается изрядно шаржированная фигура зловеще-обаятельного графа из романа Александра Дюма. В самом деле, если дон Исидро Пароди - почти калька с образа аббата Фариа, вплоть до сходства "земных", фиктивных биографий (пожизненно осужденный за политическую деятельность, на самом деле - невиновный, с блестящим интеллектом), почему бы его другу и поклоннику ("высокому, видному, слегка потрепанному господину романтической наружности") не быть шаржем с Дантеса-Монте-Кристо? Кстати, дон Исидро действует так же, как аббат Фариа: у него нет улик, он не может следить за подозреваемым, не может беседовать со свидетелями - он может лишь выслушивать рассказчика и делать выводы исключительно на основании его слов. Что же до предисловия к сборнику рассказов о доне Пароди, написанного вымышленным же автором, то в нем скрупулезно перечисляются все литературные предшественники этого сыщика: "Дону Исидро принадлежит честь быть первым детективом-заключенным. При всем том критик с острым нюхом сможет установить несколько соответствий: Огюст Дюпен не покидает уединенного кабинета... Князь Залевский, закрывшись в своем отдаленном дворце, решает загадки Лондона... Макс Каррадос - не в последнюю очередь! - заперт в переносной тюрьме своей слепоты..." (на последнего я обращаю ваше внимание и обещаю вернуться к нему и ему подобным позже). Отсутствие в скрупулезно перечисленных предшественниках-сыщиках самого первого в шеренге, так сказать, правофлангового - аббата Фариа представляется мне куда более важным, чем ежели бы его имя в этот список внесли. Борхес и Касарес - старые и хитрые игроки, они играют во все - в том числе, и в незнание (ни дать-ни взять - отец Браун о двух головах!). Кстати сказать, список - и предисловие - они приписали тому самому Гервасио Монте-Негро - с него и спрос... Чтобы закончить с Борхесом - во всяком случае, в этой статье - я приведу его суждение о детективе: "Детектив - это фантастический жанр, в котором предполагается, будто преступление можно раскрыть только лишь интеллектуальным усилием..."