Анна и Сергей Литвиновы - Бойся своих желаний

– На самом деле все из-за тебя! – озлобилась она. – Из-за твоей медлительности, Синичкин. Неповоротливости. Если б ты работал быстрее, ничего придумывать не пришлось бы.

– Давай по порядку. Кража была?

– Была.

– Настоящая?

– Хуже не бывает.

– И кто грабил, ты не знаешь?

– Представления не имею.

– А потом?..

– Потом Желдина вдруг осенило. Ведь мне, певице Мишель, пора раскручиваться. Он предложил: давай используем ситуацию с кражей для пиара. Но когда просто кража – какой там пиар! И от автографа битлов отдельно тоже не очень-то много рекламы. Потому что – неправдоподобно. А от двух этих событий вместе: «УКРАЛИ НЕИЗВЕСТНУЮ ПЕСНЮ БИТЛОВ!» – народ протащится . Конечно, хорошо было бы, чтобы его, допустим, у меня Пугачева скоммуниздила. Но как Примадонну-то под это подставишь! Хотя домработница, укравшая песню, тоже неплохо… Долгоиграющий пиар, понимаешь! Прикинь, сначала все говорят о том, что украли неизвестный песняк битлов. Потом – что нашли его. Затем – сделали экспертизу. После – исполнили, записали клип… И каждый раз обо мне пишут, пишут, пишут… Снимают, снимают…

– Ты мне лучше скажи: автограф – настоящий?

– А я откуда знаю! – окрысилась Мишель. – Он мне от матери достался, Джулии. Она верила, что настоящий. А маманя получила его от бабки моей, Натальи. Ну, ее я спросить не могу, она еще до моего рождения гробанулась.

– А поездка битлов в СССР?! – вскричал я. – Она-то была? Или это тоже мистификация?!

– Не знаю, Синичкин! Понимаешь, в точности – не знаю! Я документов архивных не читала. Все – по рассказам. Семейное предание. Да ты у деда Васнецова спроси, если тебе интересно. Мне он рассказывал, как дело было. И в мемуарах своих все подробно описал.

– Так он мемуары свои все-таки уже написал?

– Пишет. Точнее, диктует. Этой шлюхе, Толмачевой.

«Кто бы говорил о шлюхах», – подумалось мне, но я вернулся к разговору:

– Итак. Кража никак не раскрывалась. Ни милицией, ни мною. И Желдин решил – что?

– Он предложил прикинуться, что автограф тоже украли.

– А его – не украли?

– Нет.

– И как бумажка – и разные побрякушки – оказались в вентиляционной трубе у Василисы?

– Да проще простого. Мужичок с Коломенского проезда, с которым моя бывшая уборщица сожительствует, пьет. И вот дядя с деньгами (ну, деньгами в понимании мужичка, конечно) оказался рядом с ним в винном отделе. Тут же ему был готов в квартире на Коломенской и стол, и дом. Они вместе выпили, а потом хозяин благополучно заснул. И побрякушки можно было спрятать в его жилье где угодно.

– Неужели Желдин сам этим занимался?

– Он любит меня. И верит в наш проект.

– Давай вернемся к реальному ограблению. Тогда похитили только деньги? Или, – я вспомнил о том, как Бачеев в начале восьмидесятых выносил из квартир ограбленных женщин альбомы по искусству, – еще что-то?

Мишель небрежно махнула рукой:

– Стащили какие-то бумаги прадеда. Точнее, ксерокопии.

Я удивился:

– А почему Петр Ильич хранил их у вас?

– Не он хранил. Лет двадцать назад они попали в руки моей матери, случайно. Дед ей чемоданчик отдавал припрятать на время путча. А она их тайком отксерила. Ну, дедуля чемодан потом забрал, а копии – остались. Мамуля их хранила. И меня просила не выкидывать.

– И что в тех бумагах было?

– Банковские дела. Речь шла об иностранных банках. Швейцарских.

Тут уж я был не то что удивлен – поражен сверх всякой меры:

– И ЧТО?

– Ничего. Там номера банковских ячеек.

– Никогда не поверю, что ты не пыталась к ним подобраться.

– За дуру меня не держи, Синичкин! Конечно, пыталась. Желдин даже в Швейцарию специально ездил. Но ему сказали то же самое, что говорила мне мать: доступ закрыт. Нужен код. А его никто не знает. Разве что дед Васнецов. Но он никому не говорит.

– Для чего тогда хранить номера ячеек?

Она пожала плечами.

– А почему нет? Они есть не просят. Чемодан без ручки только носить тяжело. А когда он просто лежит – ничего страшного.

Я задумался. Очень похоже на почерк Бачеева. Сначала он крутит любовь с одинокой женщиной – Толмачевой. Она живет на даче, брать там нечего, однако есть квартира – пусть не ее, но другой одинокой дамочки. Происходит кража. Вот только… Неужели Бачеев нацеливался лишь на деньги и брюлики Мишель? Может, его целью были те самые бумаги? Старые ксерокопии? Номера ячеек в швейцарских банках?

А откуда он проведал про них? Может быть… Ведь дедуля Васнецов диктовал гражданке Толмачевой мемуары. Мемуары, мемуары… Н-да, запросто мог рассказать в них обо всем. Доверить свои тайны бумаге и, соответственно, Толмачевой. И рассказать потомству, как принес чемоданчик внучке. Но может, он доверил своей любовнице код? В восемьдесят лет люди способны на неожиданные поступки. Например, лишить наследства внучку и правнучку в пользу последней в жизни любви.