Николай Зорин - Интервью со смертью

– Разве мог я тебя не найти?

Достойный ответ влюбленного безумца.

Улица совсем оживилась, подъезжаем к центру. Вряд ли ему, нелюбимому, ненужному, чужому, удастся меня спасти. Ночь совсем близко. В воздухе сырость – через час, через два пойдет дождь. Ночь перельется в мокрый асфальт – мы добежим, доскользим до конца дорожки, и уж не Столярову нас остановить.

– Приехали! Выходи!

Он к себе домой меня привез, скучный тип! А я-то думала, по крайней мере спрячет в замке, обнесенном крепостной стеной. Это здесь он собирается укрыть меня от опасности, от Алексея? Укрыть, умыкнуть… Ничего не получится! Эта ночь – только наша.

Молча идем до подъезда. Молча поднимаемся в лифте. Щелкнул замок… Мозг поцарапал этот звук. Я его слышала, он с чем-то связан. Сегодня слышала, утром, когда поняла, что умру. Очевидно, щелкнув второй раз, дверь выпустит меня в смерть.

Мы прошли в комнату, почему-то не разуваясь. Я села на диван – привал перед трудной дорогой. Столяров бросил мне сигаретную пачку и зажигалку:

– Если хочешь, кури.

Я так и не увидела картину своей смерти. И лицо убийцы так и не решилась увидеть. Но лицо Столярова что-то вдруг стало не по делу суровым. Неужели все-таки он? Зачем в таком случае он привез меня в свою квартиру? Нет, тут что-то не так. Нервно расхаживает по комнате, словно усиленно думает или не может согласиться со своей мыслью.

– Кира.

Остановился, смотрит в упор, жутко смотрит. Хочет сообщить мне страшную весть и не решается?

– Я все знаю, Кира.

Значительно так произнес, как будто признался, что разведал мою тайну. Глупый, смешной. Но и глупость его меня не трогает.

– Что знаешь? – Я закурила, представив почему-то, что эта сигарета – моя последняя.

– Я знаю, как ты делала свои сенсации, – выдохнул он, словно бросился в омут.

– Ну и что? Разве я это от тебя скрывала?

– Ты не понимаешь! – Руслан покачал головой. – Я всезнаю. Как было на самом деле, знаю. Помнишь свою первую громкую статью, о пожаре? Бутылочка, соска… Все поразились тогда, каким образом ты могла так проникнуть в детали, как будто знала этих людей, как будто была в их квартире, как будто сама присутствовала при их трагедии. А ты знала, была, присутствовала. Это ты подожгла квартиру. Подожгла, а потом написала.

– Ты с ума сошел?

– Нет, это ты сошла. А помнишь большую такую статью – она тоже наделала много шума – о том, как украли семимесячного ребенка, потребовали у родителей выкуп, а потом подкинули тельце мертвого младенца под дверь? Забыла? Неужели? Постарайся вспомнить. Свои сенсации ты делала сама. Совершала преступления, а потом их описывала. И этих людей ты убила, чтобы получить материал для сенсации. Надо же, – Руслан рассмеялся – глухо, как будто сидел в гулкой бочке, – ни один журналист еще не додумывался до такого! Глупые, глупые, зачем ждать, когда произойдет сенсационное событие, если можно его создать самим? А ты у нас умная, а ты у нас догадливая, а ты у нас самая крутая журналистка.

– Сумасшедший! Я никого не убивала! Это ты спятил от комплекса своей невостребованности и ненужности.

– Напрасно ты так. – Он скорбно улыбнулся. – Я любил тебя и не разлюбил, даже когда узнал об этом… А узнать было страшно. – Руслан подошел ко мне, сел рядом, судорожно обнял, больно защипнув кожу на спине. – Я не смогу тебя разлюбить. Если бы мог!

От любви и от ревности сошедший с ума, неужели это он все это время поставлял мне сенсации? Я не смогу его полюбить. Если бы могла!

– Кира, Кирочка, сумасшедшая моя девочка, зачем ты это делала? Зачем? Зачем? – Он вдруг отстранился от меня, так же судорожно, как до этого обнял. – Но ведь ты и дальше будешь убивать, ты не сможешь остановиться, не сможешь прожить…

– Я уволилась из «Происшествий».

– Не имеет значения! Устроишься в другую газету и продолжишь свой цикл. Ты не остановишься, пока тебя не остановят.

– Или тебя.

Он не услышал или не понял, он снова заметался по комнате, выбежал в коридор. Куда он, зачем? Вернулся, держа в неловко вытянутой, будто она у него сломана и закована в шину, руке что-то завернутое в ситцевую веселенькую тряпицу.

– Посадят или запрут в сумасшедший дом, – сказал Столяров, продолжая вслух свои мысли. – Я не могу этого допустить. – Он развернул тряпицу – пистолет. А ведь ночь еще не наступила.

– Зачем ты меня привез сюда, в парке было бы удобнее!

– Да? – Он удивленно посмотрел по сторонам. – В самом деле! Хотя… все равно! Когда мне рассказали, – продолжал он, нахмурившись, – все о тебе рассказали…