Николай Зорин - Интервью со смертью

Она никогда не курила. Даже в студенческие времена, даже в колхозе, куда их посылали каждую осень и где курили и пили все. И муж ее тоже был некурящий. Вполне объяснимая оплошность, но ей стало так досадно на себя, что Виктория Яковлевна чуть не расплакалась. Вся затея ей стала казаться нелепостью, предательством по отношению к семье, почти распутством. Но она взяла себя в руки, сделала вид, что это вполне мило и придает ей шарма, вернулась в супермаркет, купила зажигалку «Зиппо», шикарную, с позолотой (четыреста рублей), и решительно, без репетиции отправилась в салон красоты.

Она уже очень давно и в обычные парикмахерские не ходила. Раньше, когда в моде была «химия», посещала раз в год их дешевенькую, почти деревенскую «Нимфу», и таким образом вопрос с прической решался на долгий срок. А потом, когда стали носить прямые волосы, вообще перестала что-либо делать, и на голове у нее было нечто неопределенно обросшее, забранное в хвост. Ну можно ли так себя запускать, ведь она еще совсем не старая женщина!

Ничего, в салоне красоты ошибку исправят – денег не жалко, сколько бы это ни стоило. Там, безусловно, работают высококлассные специалисты, посоветуют, какая стрижка ей пойдет, разберутся с неухоженной кожей, подберут макияж. Главное – не подавать виду, что в таком салоне она впервые, – разговаривать со снисходительным превосходством и побольше раскованности: меня перестал устраивать мой мастер, хочу попробовать у вас… А когда принесут кофе (в таких салонах всегда угощают клиентов кофе), достать сигарету, непринужденно закинуть ногу на ногу, упереть локоть в коленку…

Идиотка! Совсем забыла посмотреть, как включается зажигалка, вот бы опростоволосилась, если бы не смогла поджечь сигарету!

Виктория Яковлевна вытащила «зиппо» – дорогая, но все-таки какая прекрасная вещь! – разобралась в нехитром механизме и взошла на крыльцо салона красоты «Николь».

Сразу же, с первых шагов, все пошло совсем не так, как она ожидала. Презрительная вежливость вместо подобострастной услужливости со стороны персонала, растерянная приниженность вместо высокомерного снисхождения с ее стороны. И кофе никто не предложил, продемонстрировать раскованное курение дорогущих сигарет не разрешили, а цены оказались просто какими-то нереальными. Но стрижка понравилась. Очень понравилась! Еще никогда Виктория Яковлевна не ощущала себя такой красивой. Она смотрела в зеркало, оторваться не могла – и улыбалась, улыбалась глупой, блаженной улыбкой. Стало совершенно наплевать, как к этому относится парикмахерская девчонка, эта соплюшка – что она вообще понимает в жизни! Наверное, полагается дать ей на чай. Сколько, интересно, обычно дают? Доллар, не меньше. Да дают ли в валюте? Очень не хочется в очередной раз попасть впросак.

Виктория Яковлевна с сожалением оторвалась от зеркала, достала из сумки кошелек. Купюры в один доллар не оказалось, а пять давать было жалко. Она беспомощно посмотрела на девушку.

– Платить нужно в кассе, я сейчас выпишу вам квитанцию.

– В кассе? – Виктория Яковлевна заискивающе улыбнулась. – А…

– Касса в вестибюле.

– Да, спасибо. – Она прихватила квитанцию двумя пальцами за уголок, словно ее побаивалась. – И это все? – посмотрела на парикмахера со значением, повела бровью, но та, видимо, намека не поняла.

– Что же еще?

Значит, на чай они здесь не берут, хорошо, что доллара в кошельке не оказалось, а то бы опять опозорилась. Бог упас. Настроение сразу улучшилось. Да нет, что там улучшилось, стало просто каким-то нереально небесным. И непонятно, откуда взялась самоуверенность, и раскованная фраза, которую она так долго безуспешно пыталась произнести, сказалась безо всяких усилий:

– Меня перестал устраивать мой мастер, вот решила попробовать у вас. – Виктория Яковлевна не удержалась, снова посмотрела в зеркало, тряхнула обновленной, усовершенствованной головой и добавила уже не по сценарию: – Результат превзошел все мои ожидания. Теперь, пожалуй, всегда буду пользоваться услугами вашего салона.

– Спасибо. Мы рады. Приходите еще, – заученно проговорила парикмахер, но казенности фразы Виктория Яковлевна не заметила, улыбнулась горделиво и величественно прошествовала к выходу.

Величественности, правда, хватило только до кассы, а там… Эта самовлюбленная спесивая мымра сумела-таки снова превратить ее в нищую просительницу. Стыдно, ужасно и больно, лицо залилось краской – отвратительное свойство организма: чуть что, она сразу краснеет и поделать с этим ничего нельзя, – ладони вспотели, никак не могли выхватить из кошелька нужную бумажку, и кошелек был такой старый, потрепанный, и сумке уже три года, таких, наверное, сейчас никто не носит. И босоножки совсем неприличные. Да что там босоножки – пальцы, торчащие из ремешков, до ужаса неприличны. А на руках вздулись вены. Ну как такую не презирать! Старая, неухоженная тетка, и зачем она сюда притащилась? Права кассирша, права парикмахерша, правы они все.