Андрис Колбергс - Тень

- И в самом деле серьги с бриллиантами?

- С большими бриллиантами, начальник! Карат, не меньше. Настоящий бриллиант, мы на юге сразу видим, нам лупа не нужен, это у вас так смотрят!

Следователь Харий Даука вынул из ящика письменного стола альбом с фотографиями ранее судимых жуликов. Большинство из них уже вышли из заключения, некоторые были осуждены вторично. Следователю ОВД, которого работой в значительной мере обеспечивал Центральный рынок, без такого альбома не обойтись.

- Взгляните, может, увидите знакомое лицо. - Даука подвинул альбом Мнацоканову. Хотя бы выяснится, насколько точно потерпевший способен описать разыскиваемого. - Номер такси, на котором вы разъезжали, конечно, не помните.

- Как я забыл про номер сказать! Он у меня записан! - Южанин пошарил по карманам и подал следователю смятый листок бумаги. - Улица записан... Номер дома записан... Такси тоже записан...

Мнацоканов быстро пролистал альбом, не задерживаясь взглядом ни на одном снимке.

- Здесь эта зараза нет, - сказал он категорически. - Сторожа брать надо!

- Ладно. В коридоре стол, пишите заявление.

Оставив Мнацоканова в конце коридора наедине с бумагой и ручкой, Даука зашел в соседний кабинет, где майор Филипенок что-то подсчитывал с помощью калькулятора.

- Что приключилось с сыном гор? - не поднимая головы, спросил Филипенок. - Девочки обчистили? Присядь. Сейчас покончу со стрижкой мамонтов и буду в твоем распоряжении.

- Покупал шифер, но успел лишь расстаться с деньгами. Я, между прочим, сегодня утром был на рынке, хотел купить дочери мандаринов в больницу...

- И тебе предложили марокканские по пятерке за килограмм. Это недорого, - бодро ответил Филипенок. Он руководил отделением по борьбе со спекуляцией и хищениями социалистической собственности.

- Похоже, тебя это радует.

- Рыдаю, но не могу подступиться. Целый месяц хожу вокруг да около, но никак. Нет смысла брать их с этими жалкими килограммами, надо выйти на магазин или склад, где им отпускают товар налево. Я вообще-то уже готов был взяться за них как следует, но на меня свалилась стрижка мамонтов.

- Мне всегда казалось, что археология - сложная наука.

- На рынке сидят старушки с шерстяной пряжей. И рассказывают всем, что стригут дома овечек. Но стригут-то мамонтов! Каждая из них продает около четырехсот килограммов шерсти в год, а где ты найдешь овечку, способную дать больше десяти?

- И у тебя то же самое.

- Что ты сказал?

- Я говорю, и у тебя то же самое: не было бы тетушек, готовых купить триста девяносто килограммов ворованной шерсти в год, не было бы и поставщиков.

- Опять спор о том, что было раньше: курица или яйцо? И вор, и скупщик - звенья одной цепочки.

- А меня все время заставляют играть в одни ворота. Возьмем, к примеру, того же Мнацоканова. Если я предложу Алстеру завести на него уголовное дело, возникнут возражения. Во-первых, он, видите ли, сам себя наказал, лишившись восьмисот рублей, во-вторых, он наш гость. А у них там другой образ жизни, свои традиции.

- Но почему ты должен к ним приспосабливаться? - спросил Филипенок. - Не ты едешь в гости, а к тебе приезжают. Традиции! Разве там за воровство или спекуляцию не судят? Совсем просто: у кого там под ногами земля горит, те сюда прут. Знаешь, что показала проверка документов у торговцев мандаринами? Все они горожане, ни у кого нет и грядки с зеленью. Утверждают, что они от дальних родственников, а это сразу не проверишь. Те, кто тут зимой и летом днями напролет торчит на рынке, никогда ничего не выращивали и выращивать не собираются. После войны я валялся по госпиталям и в Осетии, и в Азербайджане. Люди как люди, гостеприимные. Единственно, бог им больше солнца дал. И темперамент непривычный. А во всем ином - люди как люди, у меня там были хорошие друзья. Там никто не волнуется и не кричит: "Нас не любят! Нас притесняют!" А здесь этому даже базарные торговки выучились, в надежде извлечь выгоду. А мы, как дураки, рты разинули и слушаем: опять кого-то там обидели, бедняжку? А они еще громче причитают и садятся нам на голову. Прав я, Харий, или не прав?

- Самое глупое будет, если я жулика найду и тот Мнацоканову деньги отдаст. Фактически он сознательно намеревался участвовать в расхищении государственного имущества, при этом в крупных размерах. По меньшей мере, сознательное приобретение краденого, и не имеет значения, что попытка не удалась.

- Представляю, как сморщится Алстер, - рассмеялся Филипенок. - А ты не отступайся, раз твоя правда.