Эрл Гарднер - Суд последней надежды

Это я и поведал Биллу Джилберту и сказал ему, что вылетаю в Валла-Валла поговорить с Богги. Я попросил Джилберта объяснить ситуацию начальнику тюрьмы и сказать ему, что не хотел бы по приезде натыкаться на запрет.

Помнится, я привел пример Биллу Джилберту, что раньше мы пытались ловить мух на клейкую патоку. Я устал от бесплодности этого занятия и решил, что куда эффективнее бить их хлопушкой.

Джилберт заверил, что, по его мнению, у меня не будет никаких затруднений в беседе с Кларенсом Богги, но на всякий случай он поговорит на эту тему с начальником.

Вернувшись в Валла-Валла, он протелеграфировал мне, что трудностей у меня действительно не будет.

Это был образец взаимопонимания.

Как уже говорилось, начальником тюрьмы был Том Смит. Он изъявил полную готовность во всем содействовать нам.

— Учтите, — сказал он наконец, — вы не встретите никакого противодействия. Если Богги Кларенс невиновен, мы не меньше вас хотим удостовериться в этом. Билл Джилберт рассказал мне о вашей организации. Я кое-что знаю о репутации тех людей, которые сотрудничают с вами в этой работе. Если вы собираетесь разобраться в деле Богги и если это ничего не будет стоить штату, я сделаю все, что в моих силах, чтобы содействовать вам. Я думаю также, что здесь вы встретите то же отношение и со стороны официальных лиц штата. Во всяком случае, я с удовольствием помогу вам. А теперь вы можете приниматься за дело.

Одним словом, стало ясно, что Том Смит совершенно не похож на тот тип начальника тюрьмы, который я ожидал встретить.

При более близком знакомстве с ним я понял, какое у этого человека большое сердце, каким несколько наивным идеализмом он преисполнен, как страстно стремится к справедливости.

В то время я был удивлен, встретив начальника тюрьмы, настолько не совпадавшего с образом, который любили создавать авторы романов. В нем не было ничего от жесткого садистского поклонника дисциплины. Он был исключительно гуманен, бдительно следил, чтобы ни в чем не нарушались права заключенных и каждому человеку была обеспечена справедливость.

В тот же день позже я узнал невероятную историю Кларенса Богги.

Я называю ее невероятной потому, что все в его рассказе было полностью и совершенно непостижимо. Буквально каждый раз, разговаривая с этим человеком, я открывал какие-то грани его характера, новые детали его биографии и эпизоды, которые сначала казались совершенно невозможными, но позднее выяснилось, что они чистая правда.

Например, Богги, совершенно нищий заключенный, отбывавший пожизненное заключение, дважды уже бывший под судом, решительно утверждал, что он никогда не совершал никаких преступлений.

Это, конечно, было совершенно абсурдно.

И все же последующее расследование показало, что история этого человека вполне может быть истинной. После каждого из предыдущих приговоров он получал помилование, так как дополнительное расследование доказывало, что он был осужден неправильно.

Он, конечно, страдал тюремным неврозом. Он испытывал бесконечную любовь к своей матери, которая заставила возвести ее на пьедестал. Он отличался эмоциональной нестабильностью; порой неожиданно начинал плакать, особенно если кто-то упоминал его мать. Он так давно был в заключении, что его умственный кругозор заметно сузился.

И вот этот человек, у которого не было ни цента, как-то случайно заметил нам, что он является владельцем медных копей стоимостью в несколько миллионов долларов.

Но история о медных копях оказалась весьма интересной. Шахта, объяснил он, была подарена ему женщиной, которую он никогда не видел, но так как она хотела избавиться от своих земных богатств, то решила передать шахту Богги. Но документ на передачу был потерян.

Когда выслушиваешь такие басни от человека, который отбывает пожизненное заключение за убийство, этого достаточно, чтобы у тебя появилось желание оставить всю эту историю. Этот парень не только преступник, но и врун. И тебе остается только ругать себя, что ты отмахал полторы тысячи миль для того, чтобы играть роль в этой комедии.

И все же история эта оказалась чистой правдой.

Мы не могли этому поверить, пока не наткнулись на некоторые факты, подтверждающие его рассказ, и я упомянул о ней лишь потому, что она была характерна для всей ситуации с Кларенсом Богги.

Как уже говорилось, Богги преклонялся даже перед землей, по которой ступала его мать, и любая женщина, не меньше чем на двадцать лет старше его, вызывала у него такие же чувства.