Энтони Беркли - Второй выстрел

Следующий свидетель, де Равель, слегка удивил меня. Он признался, что во время обоих выстрелов его жена находилась с ним у бассейна вместо того, чтобы загорать там, где ей предписывал сценарий. По всей видимости, именно это он и заявил полиции. Миссис де Равель подтвердила его слова. Когда ее спросили о причинах, она ответила, что вся эта история со спектаклем ее утомила и вообще воспринималась ею как глупая детская игра. Поэтому она собиралась сказать нашим доморощенным сыщикам, будто загорала на пригорке, но не видела никаких оснований для того, чтобы и в самом деле скучать там в одиночестве. Насколько все это было далеко от истины, суд, конечно, не имел ни малейшего представления, так как все свидетели лишь мельком упомянули о драме в гостиной, и ее истинный смысл остался за кадром.

Полиция, однако, имела некоторое представление о ее прежней связи с Эриком, о чем можно было судить по отдельным вопросам, которые ей задал Гиффорд. Но сами эти вопросы были столь тактично и обтекаемо сформулированы (в отличие от тех, что задавались мне), что можно было догадаться - он вовсе не стремился раскрыть глаза судей на причины скандала, а хотел лишь довести до сведения миссис де Равель, что полиции известна суть интриги, и поэтому ей следует быть поосторожнее в своих высказываниях. Я не мог не отдать должное его деликатности. Кроме того, на меня произвело впечатление непоколебимое спокойствие, с которым миссис де Равель восприняла этот намек.

И, наконец, последней из нашей маленькой компании была вызвана Аморель.

Начало ее выступления было вполне предсказуемым: коронер попросил ее рассказать о родственных отношениях с Эриком и так далее. Поскольку врач уже установил, что о самоубийстве не может быть и речи, ей не задавали никаких скользких вопросов о его финансовых проблемах. Не было ничего неожиданного и в том, что коронер затем спросил ее, как перед этим всех нас, где она находилась после сцены убийства в нашем спектакле.

- Я сделала вид, что поднимаюсь на вершину холма, где должна была, по сценарию, сидеть на траве и читать книгу,- начала Аморель уверенным голосом,- по на самом деле я туда не пошла. Как только все скрылись из виду, я вернулась и спряталась в кустах.

Я вздрогнул, а сердце, казалось, на мгновение замерло, а потом начало яростно колотиться у меня в груди. Что... да что же, черт возьми, эта девчонка собирается сказать!

Не знаю, смог ли кто-нибудь из присутствующих, подобно мне, оценить огромную, невероятную важность этих простых слов. Я даже не решался взглянуть в сторону Этель и Джона и в волнении задержал дыхание.

Коронер выглядел лишь слегка удивленным.

- В самом деле? Почему же вы это сделали, мисс Скотт-Дейвис?

- Ну, я попросту не придала этому значения. Как и миссис де Равель, я подумала, что глупо в самом деле выполнять все указания сценария и достаточно будет просто сказать, что я читала на холме. Мне было гораздо интереснее понаблюдать, что будут делать наши "сыщики".

К тому времени до коронера стало постепенно доходить значение этого нового поворота событий. Он полистал свои бумажки и с упреком взглянул на Аморель.

- Но разве вы потом не заявили полиции, что действительно находились в поле на холме?

- Да-да,- сразу согласилась Аморель с наивной доброжелательной улыбкой,- так я и сказала. Наверно, мне не следовало этого делать. Но, когда я услышала, что Эрик в самом деле мертв, то подумала, что это избавит меня от неприятностей. А уж поскольку я сказала так один раз, то мне пришлось повторять то же самое и дальше. Вы же знаете, как это бывает, - извиняющимся топом добавила она.

Я не верил своим ушам. Аморель стояла перед судьями в своем очаровательном платьице и шляпке и казалась воплощением святой невинности, ничуть не уступая в этом самой Эльзе Верити. Если судить по ее внешнему виду, то она даже не отдавала себе отчет, какой фурор произвели ее слова, но что-то мне не очень верилось в ее искренность.

- Это было... в высшей степени безответственно с вашей стороны.Маленький коронер наконец-то начинал осознавать, что именно он услышал.

- Да, теперь я это хорошо понимаю,- грустно произнесла Аморель.поверьте, мне очень жаль. Но на этот раз я говорю вам правду.

Я все же бросил взгляд на инспектора Хэнкока. Толстяк больше не рассматривал мыски своих ботинок - его глаза были устремлены на Аморель и только на нее.

- Ну и... что же вы сделали дальше?- в голосе коронера сквозила беспомощность.