Ольга Володарская - Девять кругов рая

– Хорошо… Только не знаю, получится ли у меня встать.

– А ты постарайся.

Валера рывком поднялся.

Резко приняв вертикальное положение, он почувствовал тошноту. Его вырвало. Исторгнув из желудка желчь, он почувствовал себя лучше. О чем сообщил другу.

– Я рад за тебя, – ответил на это Гоша. – А теперь иди. Я не отключаюсь.

Валера пошел.

Продравшись сквозь кусты, он направился к ближайшему дому. То, что на нем имелась вывеска, стало для Иванова приятным сюрпризом.

– Ну как ты там? – спросил Гоша. – Я уже сажусь в машину. Говори, куда ехать…

Валера продиктовал адрес.

– Вот тебя занесло! – цокнул языком Гоша. – Мне туда добираться не меньше сорока минут.

– Я подожду. Ты только захвати какую-нибудь сильную таблетку с собой.

– У меня таких нет. Лучше ты сам поищи круглосуточную аптеку. У тебя целых сорок минут.

Валера так и сделал. Нашел аптеку. Купил кетарол, боржоми и бутылочку спиртосодержащей жидкости. Она имела название «Боярышник» и предназначалась для лечения сердечной недостаточности. Перед Валерой настойку купили два мужика полубомжового вида. И он решил, что «Боярышник» просто-напросто пьют вместо водки. Ему в данный момент алкогольное забытье казалось единственным выходом. И Валера по примеру пьяниц приобрел настойку. Он выпил половину пузырька, разбавив спирт минералкой.

Пойло оказалось противнейшим. Валеру едва не вырвало, когда он его проглотил. Но зато оно быстро подействовало. Ощутив приятный хмель, Иванов вернулся в аптеку, купил каких-то диабетических вафель, чтобы хоть что-то пожевать, а алкашам, с которыми потрепался у крыльца, в качестве презента еще один бутылек.

Они сообразили на троих. И пьянющий Валера вернулся к дому, возле которого его уже поджидал Гоша. Завидев знакомую машину, Иванов затрусил к ней.

– Ба, надрался! – усмехнулся Гоша, когда друг вполз в салон. – А воняет-то как! Ты чего пил?

– «Боярышник», – гордо молвил Валера.

– Нашел, значит, аптеку.

– Ага.

– Башка больше не болит?

– Не-а.

– Хорошо. – А что ты там про глюки говорил?

– А! – отмахнулся Валера. – Не важно уже. До меня только сейчас дошло, что это не глюки были.

– А что?

– Видения…

– Считаешь, есть разница между тем и другим?

– Для меня есть. И знаешь, Гоша, эти видения меня уже не пугают. Потому что я разгадал их. Вот как выпил, сразу разгадал! И все сложилось! Будто куски головоломки, понимаешь?

Касаткин не воспринял его слова всерьез, решил, что друг пьяно бредит. Он спросил:

– Куда поедем, к тебе или ко мне? Ближе ко мне. Предлагаю…

– Не! – Иванов протестующее замахал руками. Его развозило все больше. – Вези меня к Милане.

– И не подумаю!

– Гош, ну, пожалуйста.

– Нечего тебе сейчас у нее делать. Ты пьян.

– Вот именно поэтому мне надо к ней. Трезвый я не скажу ей всего, что хочу.

– А что ты хочешь? Опять петь ей о своей любви?

– О нет… У меня к ней другой разговор. – Валера пьяно хихикнул. – И, поверь, после него она изменит свое ко мне отношение.

– О чем ты?

– Я не могу сказать тебе, прости. Но имей в виду, я знаю, что делаю.

– Если бы я был в этом уверен, – вздохнул Гоша. – Но ты ведь даже не знаешь, что делал час назад.

Валера отмахнулся от него, опустил голову на подлокотник и задремал.

Назаров сидел у окна и плакал. Так он не плакал даже в детстве. Когда потерял Наташу, тоже так не плакал. Сейчас он рыдал в голос, уронив голову на сложенные на подоконнике руки. Его тело содрогалось, а грудь готова была разорваться от сдерживаемых стонов.

Поле Наташиной смерти он, конечно, тоже плакал. Но сдержанно и немного стыдясь своей слабости. Его горе было бесконечным, но он не позволял ему вырываться наружу. Ярость выпустил, когда бил Огонькова. А вот горе нет. Оно жило в нем и копилось, и когда Леша потерял Виктора, сосуд переполнился. И горе выплеснулось, как лава.

Нарыдавшись, Назаров вытер лицо салфеткой, лежащей под вазой с камышами. Леша любил их с детства и, когда выпадала возможность, собирал и ставил в вазу. Те, что находились в ней сейчас, для него собрал Сказка. В матушкиной деревне. Приволок букет на работу, завернув в несколько газет. Чтоб никто не догадался, что именно Сказка принес другу. За букет, пусть и камышовый, засмеять могли. Витек, сам вечно подтрунивающий над коллегами, становиться предметом шуток не желал.

При этом воспоминании слезы снова навернулись на глаза. Но теперь это были не жгучие слезы боли, а тихие слезы грусти. Они полились по щекам, и он снова вытер лицо. Уловив запах пыли, он высморкался в салфетку и бросил ее на пол. Когда встанет, поднимет и закинет в стиральную машину. Там как раз накопилась куча грязного белья. Давно пора было постирать, но все руки не доходили. Думал сегодня запустить машину, но…