Лариса Соболева - Улыбка Горгоны

– Зачем?

– Посмотреть, что мы будем делать, он поставил опыт. Теперь скажи, что хотел от тебя Гоша?

Вероника недолго колебалась, взвесив все «за» и «против». В конце концов, Петя обеспечил ей защиту, у них равное положение – Ларичев, сволочь, обоих подозревает:

– Я записала наш ужин целиком на диктофон, который в телефоне, могу дать прослушать.

Наконец Петя удивлен, а то сидит, как сфинкс на пригорке:

– Ты и меня записываешь?

– Что ты! Насчет тебя я получила жесткие указания: в асфальт закатаешь, а я не враг собственному здоровью.

– Правильно, – удовлетворился он, после паузы проворчал: – Мне не нравятся совпадения: Гоша был в клубе, с ним пила Зина, никто не помнит, когда они ушли, а потом ее обнаружили убитой.

– Разведка донесла, что убийца сопровождал Зину, точнее, провожал. Ларичев мне говорил.

– Выходит, они были знакомы…

Теперь пауза длилась дольше обычного, до тех пор, пока чудовище на переднем сиденье не запыхтело:

– Уф, уф, уф. Как стало тихо… рай, ей-богу.

– Скажи ему, чтоб не пыхтел, – прорычала Вероника.

– Не пыхти, Кнопка, – вяло бросил Петя.

Его плечи, руки, губы… Когда Лайма прижимается к Мирону, наступает нечто типа опьянения. Она лишь потрясла файликом, мол, вот наше счастье, и с визгом повисла у него на шее, вдыхая запах кожи, целуя губы…

Но взрыв проходит, наступает утомление и возвращение в этот мир. Мирон одевался, он собирался уйти, уйти с ее добычей, а как: с ней или без нее? И стройный ряд из событий, разговоров, заметок в памяти выстроился вновь в голове Лаймы, от него захотелось избавиться, избавить может Мирон.

– Что ты собираешься делать? – был ее вопрос, это и первая фраза за сегодняшнюю встречу.

– Надо кое-куда сходить.

Лайма не заслужила скупого ответа, она перевернулась на живот, взяла файлик со стола, догадавшись:

– Понесешь это?

Он молчал. Неужели ему нечего ответить? Впрочем, ответ она поняла, нечто внутри сделало перевод молчания, как с французского или английского языка. Ответ, найденный внутри себя, ее ужаснул. Лайма села, опустив голову, потому что вдруг стало нехорошо, она произнесла тихо:

– Значит, ты знал…

– Что? – отозвался Мирон, натягивая свитер.

– Ты знал, кому надо отнести ЭТО, всегда знал.

– Не говори слово «всегда», оно бессмысленное, потому что всегда – не бывает. Не бывает постоянных категорий, они все временные.

– Временные… – задумчиво повторила Лайма. – И мы с тобой временные. Получается, ты знал, когда мы говорили о Зине, и то, что у Сашки бумаг Григория Степановича не было… А откуда ты узнал?

– Не понимаю, что ты несешь.

Лайма села на коленки, своей наготы она не стеснялась, ее тело восхищает не только мужчин, но и женщин, всегда восхищало и Мирона… Всегда ли? Вообще-то не об этом она сейчас думала:

– Ну, вспомни, вспомни… Я приехала на базу и сообщила тебе, что Зину убили, потом… Потом я сказала, что Сашка пропала… А ты о документах… что они помогут тебе выкарабкаться… Да-да, было так! И просил меня узнать у Вероники, где документы. И мне пришла в голову мысль, что они у Сашки, а ты сказал, что у нее их нет… Ой, не так. Ты сказал: «Исключено». Вот как было.

Он присел на кровать, надевал носки, казалось, не очень-то вслушивается, но, как всегда (это все же постоянная категория), наехал на нее:

– Не понимаю, к чему весь этот бред. Я давно заметил: после траха у тебя начинаются завихрения. Крутые.

– Нет, ну как же! – заерзала Лайма. – Исключено! Это живое слово, категоричное, означает, что у Сашки их нет. Не было.

И вдруг она задохнулась, вот теперь из того самого ряда выпрыгнула страшная мысль, которую она прогоняла, и давно.

– Мирон, ты знал, что Сашки нет? Уже тогда знал?

– Заладила: знал, знал, знал… Отстань!

– Позже я тебе сказала про нее, – бубнила Лайма, – а ты не спросил, когда ее убили, мне еще тогда это показалось странным. Человек интересуется: что, где, когда.

– Слышь, из тебя сыщик – не одним курам на смех, весь животный мир обхохочется. Ты хоть вдумайся…

– Ты мне не ответил. Хотя не отвечай, я догадалась и так. Сашка впустила убийц, а впустить она могла знакомых… Ты был там, – на этот раз утвердительно сказала она.

– И смотрел, как ее… зарезали. Чем? Твоим ножом? У тебя же есть нож. Или это ты…

Он резко вскочил, протянул руку к потрясенной Лайме, требовательно бросил:

– Дай сюда, дура.

Она спрятала за спину файлик, покачала головой:

– Нет, подожди. Я никогда ничего не требовала, мне ничего от тебя не было нужно, кроме любви, я сама отдавала тебе все… но сейчас… сейчас хочу знать… – И вдруг закричала: – Зачем ты это сделал?