Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

Я с удивлением посмотрела на нее. Я смиренно подумала, что действительно, я сказала Мари, а она приказала мне поступать как хочешь, отдав все мне на мое рассмотрение, и скромный приказ я ее всегда могу повторить дословно, если захочет потом что-то возразить... Вообще-то я была довольна – четкий и незамысловатый приказ довольно точно гласил, что я могу делать, что хочу.

Но, вообще то, она была чем-то расстроена и встревожена. Это я чувствовала. Хотя этот маленький пони с лошадиной мордой явно не стоил тех тревог, которые он вызывал – мало ли мальчишек я била... Обычно следствием этого было, что они приходили еще раз, потом еще, а потом вечно надоедали маме, спрашивая, когда я приеду...

Потому расстраиваться по поводу мальчишки, который, к тому же, после оказанного приема здесь вряд ли еще когда-либо появится!?

Может, она думала, что я плохо себя веду?

На самом деле не стоит считать, что Мари относится ко мне как к служанке. На самом деле двух таких неразлей-водой и ветер-в-голове сестер и в мире нет. Мари, не задумываясь, отдала бы за меня голову. Мы сражались с детства плечо к плечу, мы прошли такое, что буквально чувствуем друг друга. К тому же в детстве вообще не знали, что не родные. И никто никогда бы не смог нас разлучить. Просто уже четыре дня ей восемнадцать лет, значит можно выходить замуж, и она будет выезжать на балы в Лондоне, а, значит, она считает себя взрослой и обязанной заботиться о младшей сестре. И половина ее заботы, что ее тревожит сейчас, – о мне!

- Ты не волнуйся... – сказала я Мари.

- Я не волнуюсь, не волнуюсь, я не волнуюсь... – ответила сестра.

– Если ты из-за этого мальчишки, то волноваться вообще нечего...

Мари хмыкнула и посмотрела на меня, мол, что ты вообще знаешь.

- Выкинь его из головы... – посоветовала ей я. – К тому же он вообще сюда больше не придет...

- Маловероятно... – тяжело вздохнула сестра. – После того, как ты с ним обошлась, можно ждать чего угодно...

- Да успокойся ты! – не выдержала я. – Он вообще клялся на мне жениться, а со своими ухажерами я разберусь сама...

Лицо у Мари почему-то при этих словах зачем-то медленно побледнело и медленно вытянулось. И она, резко развернувшись, побежала к дому, зовя маму. А она на третьем этаже... С удивлением я глядела вслед Мари, а потом пожала плечами. Странная какая-то – подумала я. Все они сегодня странные.

Думая, что сегодня все сошли с ума, я, тяжело вздохнув, пошла прочь. Здесь стоять было нельзя, хоть мы с китайцами еще не все просканировали и сопоставили. Потому что в окне вместо китайца появилась мама, странно напряженно и мрачно не сводя с меня взгляда, пока Мари ей что-то тараторила, а потом быстро скрылась на поиски отца.

Я вовремя сообразила, что сделала что-то не то, и лучше сделать ноги, пока мне не приделали очередное обвинение. Причем у меня совершенно в голове не было понятия, что же я сегодня сделала такое плохое, что всех поставила на ушки.

А раз не знаешь, за что тебя будут бить – сматывайся. Этот закон за свою детскую жизнь я усвоила твердо.

В общем, как говорится, подождем пока тебя забудут.

Пока же я тщетно вспоминала про обезьянку – где я могла видеть эту малявку с лошадиным лицом? Маленького, некрасивого, похожего на лошадь? Но для агента с таким стажем, как у меня, вспомнила удивительно мало. И я качалась на заборе совершенно механически – туда-сюда, занятая важным делом. А потом плюнула. И опять попала. Данная особь бесстыдно пробиралась под забором совсем голая в направлении нашего замка.

- Эй, бесстыдная скотина, проход закрыт! – яростно выкрикнула я по злобе. – Мне и так за тебя попало, а ты еще и голым передо мной разгуливаешь! – вопила я.

Выражения, которыми она ответила мне, прикрывшись одиноким лопушком, были совсем непередаваемы. Самым ласковым из них было обещание удушить меня железной рукой...

- Послушай, а почему б тебя не сдать приставу в таком голом виде?! – вдруг озарило меня. – Меня он уже знает, кандальников опять гонят, а в голом виде тебя и не узнать, и отец никогда об этом и не прослышит... – я оживилась. – Поплаваешь на галерах... А язык я тебе просто отрежу... Вместе еще с чем-то... – заманчиво пообещала я. – Вместе с тем гнусным, что я не должна видеть... И, поскольку его у тебя не будет, я останусь невинной порядочной леди, ибо его у тебя и не было...

Оживившись, я спрыгнула с забора, с кривым и очень острым японским ножом в руках.

Но человек так громко ругался и кричал, что это привлекло нежелательных свидетелей. И под шумок этот трус, боящийся боли, исчез – ведь я не хотела бы, чтоб меня застали в обществе голого юноши.