Владимир Константинов - Право на месть (Страх - 2)

- Не хо-о-очу-у! - истошно завопил Виктор Ильич. - Умирать не хочу-у!

Крик отнял последние силы и он потерял сознание. Потому не мог видеть, что случилось уже в следующий миг. А жаль!

Глава двенадцатая: Калюжный. Поступок.

Я решил это сделать вечером, когда Сосновский выйдет из офиса. В это время на улицах больше народа.

Утром я сходил на вокзал и забрал из камеры хранения сумку. Вернувшись, достал из него мундир и долго, тщательно гладил. Принял ванну, побрился, внимательно осмотрел себя в зеркало. Порядок. Следов побоев почти не было видно. Вот только взгляд какой-то странный, холодный и блестящий, как у наркомана. Он будто мне не принадлежал и рассматривал меня уже с обратной стороны жизни, из другого мира, Глупость. Мистика! Нервы. Надо взять себя в руки. Внешне я был спокоен, но внутри шумело и звенело от напряжения. И это скверно. Нервы могут подвести в самый критический момент. Я понимал, что надо успокоится и взять себя в руки. Не знал только как это сделать.

В четыре тридцать я надел форму, положил револьвер во внутренний карман кителя, а запасной барабан - в боковой, и пошел в мастерскую попрощаться с Платовым. Я нашел его с кистью в руке, работающим над очередной картиной. Увидев меня в мундире, он отложил кисть, серьезно глянул на меня, слегка побледнел.

- Уже идешь? - спросил.

- Да, - кивнул я. - Вот, пришел попрощаться и поблагодарить за все. Спасибо вам, Андрей Андреевич! Если бы не вы... Словом, огромное спасибо!

- А мы что, снова перешли на "вы"?

- Извини. Это от волнения.

- А вот с волнением надо кончать. Оно тебе сейчас ни к чему.

- Ничего. Все будет хорошо, - пообещал я.

- Дай-то Бог. - Он подошел, крепко обнял меня и трижды расцеловал. Удачи тебе, Эдуард! Жаль с тобой расставаться. Хороший ты человек.

- Прощай, Андрей! Мне тоже очень жаль! Если бы таких людей, как ты, было побольше, то у нас все было бы хорошо.

- Нас много. Просто, мы разобщены. Этим они и пользуются.

- Может быть.

- Ступай. Если, вдруг, появится такая возможность, позвони.

- Хорошо, - пообещал я и спустился вниз. Натальи Викторовны нигде не было видно. Может, это и к лучшему.

Покинув квартиру Платовых, вышел из подъезда и направился к станции метро. Вдруг услышал за спиной знакомый звонкий голос:

- Эдуард Васильевич!

Я остановился, повернулся. Она подбежала. Лицо растерянное, несчастное.

- Что же вы так?... Даже не попрощались, - сказала она укоризненно.

- Я посчитал, что вас нет. Извините!

- Эдуард Васильевич, может быть все же передумаете?! - жалобно и просительно проговорила она.

- Нет, Наталья Викторовна, все уже окончательно решено. Я должен это сделать. Иначе... Иначе я окончательно потеряю к себе всякое уважение.

- Я так и думала, - совсем упадшим голосом произнесла она.

- Что вы думали?

- Что вы так ответите. Я сегодня всю ночь не спала, все думала, думала... Не знаю, возможно я и ошибаюсь, но только во всем этом есть что-то неправильное, нездоровое. Нельзя так. Нельзя до такой степени ожесточаться.

- Не знаю, возможно вы и правы, но только у меня обратной дороги нет. Извините!

- И потом... Я очень за вас боюсь, Эдуард Васильевич. Очень!

- Прощайте, Наталья Викторовна! Желаю вам всего хорошего. Даст Бог, ещё увидемся. - Я повернулся и зашагал прочь, будучи уверенным, что уже никогда её не увижу.

На место я прибыл без пятнадцати шесть. Обычно Сосновский заканчивает работу в семь. Но я не мог сегодня рисковать. Моя встреча с ним должна обязательно состояться.

Купил в киоске пару свежих газет, зашел в летнее кафе, которое наметил заранее, сел за столик. Всоре ко мне подошел официант и с уважением взглянув на форму, спросил:

- Что желаете?

- Черный кофе и бутерброд с сыром.

После того как официант ушел, развернул одну из газет. стал просматривать. Журналисты по-прежнему муссировали трагедию с атомной подводной лодкой. Но я, по опыту прежних провокаций, был уверен, что это лишь начало чего-то ещё более страшного и грандиозного. Господи! Как устали люди от всей этой крови, грязи, лжи, унижений. А сосновским все неймется, все мало. Знаю, что мой поступок, если все получится, вызовет неоднозначную реакцию, большинство меня осудит. Очень даже осудит. Но будут и такие, кто поймет. Ведь понял же меня такой замечательный человек, как Андрей Андреевич Платов. Не только понял, но и помог. Я много над этим думал. Были и у меня сомнения. Как им не быть, когда идешь на такое. Но интуитивно, каким-то шестым чувством я понимал, что поступаю правильно. Для меня это даже больше, чем вопрос жизни и смерти. Гораздо больше.