Владимир Константинов - Право на месть (Страх - 2)

Вскоре на веранду вышел молодой человека лет двадцати пяти. Он был уже в изрядном подпитии. Это чувствовалось по его неуверенным движениям. Закурив, он принялся возмущаться:

- Бездари! Пустозвоны! Как только он их терпит?! Отчего не замечает их лживых улыбок, их фальши?!

Видя, что я никак не реагирую на его слова. он сам обратился ко мне:

- Как вам это нравится?

Похоже ему необходимо было "спустить пар", излить перед кем-то душу. Я решил ему помочь.

- Что вы имеете в виду?

- Весь этот балаган! Знаете почему все они сбежались?

- И почему же?

- Чтобы иметь возможность лягнуть мастера. - Смешно кого-то копируя. он проговорил: - "Был вчера на юбилее Платова. Мне кажется, что старик вконец выработался, потерял чувство формы и цвета". Они его все ненавидят. А знаете почему?

- Почему?

- Потому, что он талант, личность! Ему никто не нужен. Он сам по себе. Он самодостаточен! - с трудом выговорил молодой художник трудное слов заплетающимся языком. - А они бездари! Сами по себе они ничего не могут. Потому-то и сбиваются в стаи. Скопом легче выжить. Сейчас это называется тусовкой. В искусстве у нас сейчас сплошные тусовки. Если ты попал в тусовку, ты гарантирован от непрятностей. Если же ты талант, личность сожрут, не подавятся. Платов им конечно не по зубам, он уже застолбил свое место в истории. А вот молодого сожрут. Или будь как все, не высовывайся, или - пеняй на себя. Ненавижу! А-а! Что говорить! - Молодой человек махнул рукой и возвратился в дом.

А я ещё долго размышлял над его словами. По существу, он прав. Но только тусовки существуют не только в искусстве, но и политике, бизнесе, науке. Власть в стране захватили воинствующие бездари. И это в конечном итоге ни к чему хорошему не приведет.

На веранду вышла Людмила Сергеевна, спросила:

- Эдуард Васильевич, вы не видели Наташу?

- Нет.

- Куда же она запропастилась?! - не на шутку обеспокоилась Платова. Громко позвала: - Наташа!

- Да, - отозвалась та издалека.

- Ты что там делаешь?

- Гуляю. Здесь так чудесно!

- Эдуард Васильевич, сходите за ней. А то я боюсь, как бы что не случилось.

- Хорошо, - охотно согласился я, так как был откровенно рад этому предложению.

Наталью Викторовну я нашел сидящей на скамейке под огромной раскидистой березой. Отсюда действительно отрывался чудесный вид. Повсюду, насколько хватал взгляд. были видны холмы, поросшие сочной зеленью и плавно переходящие один в другой. Огромное оранжевое солнце тихо и незаметно скользило за горизон. Вдалеке излучина какой-то реки в его лучах отливала червонным золотом. Природа отдыхала. Во всем чувствовался покой и умиротворение.

- А меня послали за вами, Наталья Викторовна, - сказал я.

- Вот и напрасно. Я вовсе не собираюсь туда возвращаться. Не люблю я этих шумных застолий.

- Честно признаться, - я тоже. Можно мне здесь с вами посидеть.

- Буду только рада, - улыбнулась она.

Я сел рядом, сказал:

- Все хотел спросить вас, да стеснялся. Вы замужем?

- Нет. Мой муж умер два года назад.

- От чего?

- Совершенно нелепый случай. Муж прямо-таки патологически боялся зубного врача. У него заболел коренной зуб. Он заглушал боль таблетками, все откладывая визит к врачу. Это привело к тому, что на корне образовалась гнойная киста, которая прорвалась и гной пошел в кровь. Началось общее заражение крови. Когда мы вызвали скорую, то было уже поздно.

- Да, действительно нелепый случай, - согласился я.

- А вы?

- Что я?

- Вы женаты?

- Был до недавнего времени. Моя жена погибла.

- Что значит - погибла?

- Ее убили.

- Какое несчастье! - сочувственно проговорила Наталья Викторовна. Глаза её наполнились слезами. - За что?

И столько в ней было участие, что я поведал ей свою невероятную и страшную одиссею.

Она долго беззвучно плакала, затем едва слышно проговорила:

- Значит, вы тогда не шутили.

- Что? - не понял я.

- Когда говорили, что приехали убить человека.

- Не шутил.

- Я не могу вам сказать - как отношусь к вашему решению. Я просто не знаю. Все очень сложно. С одной стороны - евангелиевкое "Не убий" и, вообще, вправе ли человек решать судьбу другого человека? С другой - если Сосновский останется безнаказанным, то это будет в высшей степени несправедливо. Потому, если твердо для себя решили, могу лишь сказать: "Бог вам судья".

- Спасибо!

- Когда вы решили это сделать?

- Завтра.

- Я буду за вас молиться! - И не сдержавшись она вновь заплакала.

А я, глядя на нее, вдруг, с пронзительной ясностью понял, что люблю её. Но только слишком поздно это случилось. Не мудрено. Я всегда и везде безнадежно опаздывал. Глупо как-то прожита жизнь. Глупо, мелко, никчемно.