Владимир Константинов - Право на месть (Страх - 2)

- Но, Андрюша, я тут не при чем, честное слово! - виновато-просяще ответила она мужу, с обожанием на него глядя. - Вот и Наташа может подтвердить. Правда, Наташа?

Заметив гостью. Платов смутился.

- Бога ради извините меня за столь громкое вторжение. Здравствуйте, Наталья... Простите, как ваше отчество?

- Викторовна.

- Здравствуйте, Наталья Викторовна! И что же вы должны подтвердить?

- Нас действительно задержали непредвиденные обстоятельства, ответила Наталья Викторовна, невольно краснея.

- Это испытанный прием моей дражайшей супруги - представлять свидетеля. Но только, уважаемая Наталья Викторовна, вы ещё не научились обманывать. У вас для этого слишком честные глаза.

Слова Платова ещё больше смутили гостью. Она настолько растерялась, что, казалось, вот-вот убежит. Это заметил и почувствовал художник.

- Да Бог с этим, - сказал он, махнув рукой. - Задержались и задержались, Значит были на то причины. Давайте как следует отметим ваше возращение. Надеюсь, поездка была полезной?

- О, да, Андрюша! - воскликнула Людмила Сергеевна. Она была счастлива, что все так просто разрешилось. - Столько впечатлений, столько впечателений! Я потом тебе расскажу.

- Вот и хорошо. Разрешите представить моего хорошего товарища, Платов указал на меня рукой.

- А мы уже познакомились, - сказала Людмила Серегевна. - Эдуард Дмитриевич сказал, что ты меня ждал. Это так приятно было услышать.

- В таком случае, Люда иди на кухню, там ты найдешь все, что нужно, чтобы достойно отметить ваш приезд.

- Хорошо. Наташа, ты мне поможешь?

- Конечно.

Женщины ушли на кухню.

- Ну и как она тебе? - спросил Платов, пытливо на меня глядя.

- Красивая, - ответил я, понимая, что его интересует другое.

- Немного взбаломошная, но в общем славная. Я доволен.

А потом мы сидели за столом. Платов был весел, много шутил. Людмила Сергеевна громко смеялась над его шутками и смотрела на мужа влюбленными глазами. А ей поражался. Что делает с людьми любовь. И откровенно по-хорошему завидовал художнику. Меня так никто никогда не любил. Мне было тепло и уютно в компании этих людей.

Я вышел на лоджию покурить. Было прохладно. Уже чувствовалось приближение осени. На чистом небе сияли многочисленные звезды. Как красиво! Может быть уже послезавтра я всего этого не увижу.

На лоджию вышла Наталья Викторова.

- Душно там что-то, - проговорила она.

Я ничего не ответил. Не знал, что сказать. Я уже не помню когда общался с женщинами, как говорится, в неформальной обстановке.

- Вы здесь в командировке? - спросила Наталья Викторовна.

- Нет, - ответил. И неожиданно для самого себя ляпнул: - Я приехал убить человека.

Она рассмеялась.

- Ну и юмор у вас, Эдуард Васильевич... Какой-то уж очень черный.

- Но я и не думал шутить. И потом, я и шутить-то не умею. Вот вы представте, что перед вами Гитлер и вы прекрасно знаете, что ожидает мир, если его не остановить. Вы бы смогли его убить?

После небольшого раздумья, она твердо сказала:

- Да, смогла бы.

- Вот видите. Значит не все так однозначно. Иногда и убийство может быть благим делом.

- Не знаю, - ответила она задумчиво. - Странно как-то все это слышать. Особенно от вас.

- Почему?! - удивился я её словам. - Ведь вы меня совсем не знаете.

- Да так, - пожала она плечами. - Вы мне кажитесь очень добрым человеком, только много пережившим.

Когда я уже лежал в постеле, вспомнились эти её слова. И мне захотелось встретиться с ней в Новосибирске. Пусть не скоро, но встретиться. Интересно, замужем она или нет? Впрочем это не имело никакого значения.

Шестидесятилетний юбилей Платова отмечали на его загородней даче огромно деревянном двухэтажном особняке с открытой верандой и мансардой. Как пояснил сам художник эта дача ему была предоставлена Союзом художников, а в годы сплошной приватизации куплена по остаточной стоимости за мизерную по тем временам сумму.

- Она конечно уступает особнякам новых русских, но лично мне нравится. напоминает мне Тургеневскую Русь.

- В смысле - дворянскую Русь, - уточнил я.

- Кстати, я сам принадлежу к старинному дворянскому роду. Только учти, я тебе это сказал под большим секретом. Этого даже моя Людмила не знает. Потому как все эти - "голубая кровь", "белая кость", глупость несусветная. Кем кому быть закладывается не здесь, а там, - указал он пальцем в небо.

Народу на юбилей прибыло человек сорок, никак не меньше. Было много цветов, подарков, памятных адресов, красивых тостов. От всего этого я очень скоро устал и вышел на веранду, сел в плетеное кресло, закурил.