Владимир Константинов - Жестокие игры - 2

Я снял трубку, набрал номер её телефона, и тотчас услышал голос:

- Слушаю.

- Это хто? - спросил глухо, изменив до неузнаваемости голос.

- А кто вам нужен? - Голос моей невесты звучал строго и настороженно.

- Так мне эту... как ее? Мне Окуневу?

- Я слушаю.

- Ты что ль Окунева?

- Да кто вы такой?! - стала раздражаться Майя Павловна.

- Я что ль?

- Да. Вы?! - Она уже была на взводе.

- Так я этот... Отрепьев Гришка. Самозванец.

- Какой ещё - самозванец?! - В истории моя Минерва была явно слаба.

- От хахаля я твово. Поняла?

- Что с ним?! - истерично закричала Майя Павловна.

- С кем? - тупо спросил.

- Господи! - простонала она. - С Максом?! Что с ним случилось?! Отчего сам не позвонит?

- Так не может он. Он там... В шалмане этом остался.

- В каком ещё шалмане?

- Так у Лариски, шалавы этой. На Пятницкой. А мне сказал - позвони, говорит, Окуневой, успок...

- Адрес?! - возопила она, в один миг превращаясь в неистовую ревнивицу.

- Каво?

- Идио-о-от! Лариски?! Бл..и этой?!!

Услышать от неё подобное было столь необычным, что я растерялся и положил трубку. Это называется - навыступался. Факт. Похоже, что я зря спорил с автором. Очень на то похоже. Что же делать? Ситуация! Вот так сами себе подбрасываем проблем. Надо каяться. Иной альтернативы у меня просто нет. Я вновь набрал номер телефона Окуневой. Но услышал в трубке короткие гудки. Понял, что сейчас Майя Павловна предпринимает титанические усилия выйти на след той самой Лариски. Дозвонился лишь с пятой попытки.

- Да, - услышал я громовой голос Майи Павловны, напоминающий рык оскорбленной и отвергнутой львицы.

- Здравствуй, любовь моя! - елейно пропел.

- Ты откуда? - в голосе её звучал металл и ещё что-то очень твердое.

- Из дома вестимо. Только-что вернулся. Автоответчик воспроизвел мне твой божественный голосок...

- Не ври! - перебила она дрожащим голосом, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться. Представляю, какие стихии бушуют сейчас в её душе. Я искренне ей посочувствовал.

- Но откуда подобное недоверие, радость моя?! Раньше ты никогда не позволяла разговаривать со мной в подобном...

- Ты где сейчас находишься?! - перебила она меня. Ей не терпелось тут же и сразу вывести меня на "чистую воду", раскрыть мое ковароство и вероломство, доказать, что Гименей явно во мне ошибся.

- Я же сказал - дома.

- Врешь!

- Но я те... - попытался я возразить, но Майя Павловна не позволила этого сделать.

- Кто такая Лариска?

- Лариска?! - очень я "удивился". - Понятия не имею. Может быть это из "Бесприданницы" Островского? Нет?

- Какой ещё "Бесприданницы"?! - закричала она. - Ты что, издеваешься?!

- Ну, тогда не знаю. Извини. А в чем дело? Для чего тебе понадобилась какая-то Лариска, любовь моя?

- Лицемер! Боже, какой же ты лицемер! Нет, правильно говорят: "Сколько свинью не корми, она..."

- Это говорят про волка, Майя, - поправил я её.

- Какая разница! - обреченно ответила она и расплакалась. - Главное я все для тебя, а ты так подло... Так наплевал в душу. Демосфен ты несчастный!

- Да что случилось?! - "взмолился" я. - Ты можешь толком сказать?

- Звонил какой-то твой приятель и сказал, что ты находишься на Пятницкой у Лариски.

- Какой ещё приятпель?

- Не знаю. Какой-то Гришка Отрепьев. Самозванец.

Я весело рассмеялся. Укоризненно сказал:

- Стыдно, милочка! За знание отечественной история я вынужден вам выставить жирную двойку. Вот Демосфена вы знаете, а Григория Отрепьева, именовавшего себя царем Дмитрием и пытавшегося путем чудовищного обмана взойти на царский престол, не знаете. Стыдно!

- Ой, правда! - растерялась Майя Павловна. - Как же это я... Надо же! А кто же тогда звонил?

- Кто-то из твоих друзей разыграл тебя, любовь моя. И ты заглотила подобную наживку. Прямо не знаю, что и сказать.

- Прости меня, Макс, ради Бога! Я такая была несчастная! Такая... Думала - умру. Честное слово! Можно к тебе приехать?

- Можно, - великодушно разрешил я.

Насытив свою неистовую плоть, Майя быстро уснула. А мне что-то не спалось. Бродили по все ещё ноющему от побоев и уставшему от ласк этой великовозрастной вакханки телу мощные флюиды, возбуждая память и тревожа относительный покой. Впрочем, покой никогда не бывает полным. В сознании даже самого счастливого индивидуума всегда гнездится пара вопросов, отравляющих существование. У меня же этих вопросов скопилась целая дюжина, а может быть и больше. Меня все больше смущала та легкость, с которой я вырвался из лап опытного, умного и коварного Сосновского. Что-то здесь не то. И чем больше я над этим думал, тем больше сомневался в своей победе. Мой верный Пятница - любимый зять моего патрона Веня Архангельский, раздобыл о Сосновском весьма и весьма ценную информацию, которую я уже успел передать Иванову и полковнику Слуцкому. По этой информации, Сосновский держал уверенную руку на пульте событий не только дня сегодняшнего, но активно готовился к будущему. Сегодня - ближайшее окружение президента, его администрация, многие члены правительства - люди этого черного и грязного хомункулюса. Это они дергают за веревочки дряхлого патриарха и тот, не задумываясь (очень сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь имел способность думать), подписывает дурацкие указы, развязывает войны в "горячик точках", участвует в гнусных провокациях, типа пресловутого "чеченского следа". Все это было бы смешно, если бы не было так грустно, даже страшно. Завтра - выйдет из подполья созданный алигархом Высший экономический Совет, заявят о себе в полный голос "правители" в регионах. И тогда - прости-прощай надежды на светлое будущее. Я с командой Иванова встречусь в какой-нибудь жуткой резервации, или того хуже - в психолечебнице, где нам дадут возможность влачить убогую жизнь и обмениваться впечатлениями о том, какими мы были в свое время непроходимыми тупицами, а слово порядочность станет синонимом глупости и невежества. И этот хитромудрый грязный паук, укутавший липкой паутиной все и вся, так легко мне поверил и пошел на сотрудничество?! Не верю!! Что-то здесь не то. Скорее всего он затеял со мной какую-то игру. Какую? Но сколько я не напрягал сознание, так и не смог ответить на этот вопрос. В конце-концов решил во всем открыться Потаеву. Как говориться, - из двух зол, выбирай меньшее. Потаев - был меньшим злом для страны. Конечно, и он был не безгрешен - невозможно за восемь-девять лет сколотить огромные капиталы честным путем. Конечно. Но разница между Потаевым и Сосновским состояла в том, что если первый любил Россию и стремился что-то сделать для её становления и последующего процветания, то второй её ненавидел и все сделает для её унижения. Вот почему сегодня я был на стороне Потаева. Без его помощи мне, мягко выражаясь, будет совсем худо. Факт.